Это вторая редакция пьесы, существенно отличающаяся от первой. М. А. Булгаков горько переживал снятие и запрещение своих пьес, не мог смириться с таким произволом и постоянно перерабатывал свои пьесы, ничуть не нарушая своего творческого замысла и доводя сценическую форму до блеска. Так произошло и со второй редакцией «Зойкиной квартиры».
Над второй редакцией пьесы Булгаков начал работать после того, как пьесой заинтересовались на Западе, ее перевели на английский и немецкий языки, показывали в Америке и Чехословакии. И вот французская актриса Мария Рейнгардт, заинтересовавшись пьесой и желая ее поставить в театре «Старая голубятня» в Париже, написала Булгакову, что «Зойкина квартира» произвела на нее «глубокое впечатление», что хотела бы перевести ее на французский язык.
М. А. Булгаков ответил согласием и на перевод, и на постановку пьесы, указав условия, на которых он готов сотрудничать. Тут и обнаружилось, что за границей ходит по рукам неправленый экземпляр с грубейшими опечатками и искажениями в тексте. И потом прошло десять лет с того времени, когда пьеса была написана и имела на сцене успех, многое из особенностей нэпманского быта безвозвратно кануло в Лету, многое окажется просто непонятным зарубежному зрителю и читателю. Так возникла вторая редакция «Зойкиной квартиры».
Булгаков устранил «длинноты», на которые указывал ему еще А. Д. Попов и которые были приняты лишь частично.
1 августа 1934 года М. А. Булгаков, не уверенный в том, что в Париже правильно поймут его творческий замысел и конкретную обстановку, в которой действуют его своеобразные персонажи, дал подробные «авторские комментарии к пьесе» в письме к Марии Рейнгардт:
«Характеристики действующих лиц.
Абольянинов: бывший граф, лет 35, в прошлом очень богатый человек, в настоящее время разорен. Морфинист. Действительности, которая его окружает, не может ни понять, ни принять; одержим одним желанием уехать за границу. Единственно, что связывает его с жизнью в Москве, это Зоя; без нее он, при его полнейшей непрактичности, а кроме того, при его тяжкой болезни, пропал бы.
Воля его разрушена. Для него характерны только два состояния: при лишении яда — тоскливое беспокойство и физические страдания, после впрыскивания морфия — оживление, веселое и ироническое к окружающим явлениям.
Внешне: одет у хорошего портного по моде 1924 года, скромно и дорого, безукоризнен в смысле галстуков и обуви.
Чрезвычайно воспитан. Очаровательные манеры. Широк в смысле денег, если они есть.
Музыкален. Романс, который он постоянно напевает, «Не пой, красавица, при мне...» и дальше: «Напоминают мне оне...», вне сомнения, какое-то навязчивое явление у Абольянинова.
Аметистов Александр Тарасович: кузен Зои, проходимец и карточный шулер. Человек во всех отношениях беспринципный. Ни перед чем не останавливается.
Смел, решителен, нагл. Его идеи рождаются в нем мгновенно, и тут же он приступает к их осуществлению.
Видал всякие виды, но мечтает о богатой жизни, при которой можно было бы открыть игорный дом.
При всех его отрицательных качествах почему-то обладает необыкновенной привлекательностью, легко сходится с людьми и в компании незаменим. Его дикое вранье поражает окружающих. Абольянинов почему-то к нему очень привязался. Аметистов врет с необыкновенной легкостью в великолепной, талантливой актерской манере. Любит щеголять французскими фразами (у Вас — английскими), причем произносит по-французски или по-английски чудовищно.
Одет чудовищно. В первом акте, когда он появляется, на нем маленькое, серенькое, распоротое по шву кэпи, вроде таких, как носят туристы в поездах или мальчики, которые ездят на велосипеде («кепка») — ни в каком случае шляпа. Начищенные тупоносые ботинки на шнурках со стоптанными каблуками. Серенькие рыночные брюки с дырой назади и с пузырями на коленях. Белая грязная блуза, однобортная, с поясом из той же материи, с большими карманами на груди («толстовка»)...»
Столь же подробно М. А. Булгаков описывает и других персонажей своей пьесы: Гусь — «толстый, квадратный, с упрямой челюстью, тусклыми, оловянными глазами, лысоват, невоспитан, нагл...»; Зойка — «в прошлом жена богатого фабриканта», «стала циничной, привыкла ко всему, защищает сама себя и Абольянинова, которого любит»; Курильщик — «в черном костюме, небрежен и вообще похож на видение».
Автор подробно описывает все, что может касаться обстановки, одежды, быстроты смены декораций, тем самым подчеркивая какую-то таинственность в происходящем: «...происходит одно из Зойкиных чудес», «Свет после этого исчезает, и опять волшебная перемена — под лампой видно лицо сатанински смеющегося Аметистова», «Сцена кутежа ни в каком случае не должна быть вульгарна. Мертвое тело производит не отвратительное впечатление, а странное, как бы видение. То же самое и Курильщик. Ни одного грубого момента в обращении мужчин с женщинами... Побеги стремительные. Вообще все темпы стремительные. У зрителя должно остаться впечатление, что он видел сон в квартире Зойки, в котором промелькнули странные люди, произошли соблазнительные и кровавые происшествия, и все это исчезло...» (см.: Современная драматургия. 1986. № 4. С. 262–267).
В мае 1935 года Булгаков завершил работу над второй редакцией пьесы. В 1937 году они была поставлена в театре «Старая голубятня» в Париже.
1 августа 1934 года М. А. Булгаков писал своему брату в Париж: «...Этим летом и именно как раз в то время, когда к тебе придет это письмо, я должен был быть в Париже. Я был настолько близок к этому, что разметил весь план двухмесячной поездки. Тогда я устроил бы все дела. Но в самый последний момент совершенно неожиданно, при полной надежде, что поездка мне будет разрешена, — я получил отказ.