Аня. Да что вы! Не узнает он, что ли? Он сегодня спрашивает: «А что, Ева придет вечером к Адаму?» А я говорю: «Придет и останется». — «Как?» — «А так, — говорю, — что они сегодня расписались!» — «Как!» Ага, ага, покраснели!.. Всю квартиру завлекли!
Ева. Что вы выдумываете! Кого я завлекала?
Аня. Да уж будет вам сегодня! Вот и Пончик явится. Тоже влюблен.
Ева. На Зеленый Мыс! Не медля ни секунды, завтра вечером, в мягком вагоне, и никаких Пончиков!
Аня выметает осколки и выходит.
Адам (
Ева. Скорее нравится. Да, нравится...
Адам целует ее.
Ева. Сейчас Аня опять вкатится... Погоди!
Адам. Никто, никто не придет. (
Внезапно за окном голоса. Голос Маркизова: «Буржуй», голос Ефросимова: «Это хулиганство!» Голос Маркизова: «Что? Кто это такой — хулиган? А?» — и на подоконник со двора вскакивает Ефросимов. Возбужден. Дергается. Ефросимов худ, брит, в глазах туман, а в тумане свечки. Одет в великолепнейший костюм, так что сразу видно, что он недавно был в заграничной командировке, а безукоризненное белье Ефросимова показывает, что он холост и сам никогда не одевается, а какая-то старуха, уверенная, что Ефросимов полубог, а не человек, утюжит, гладит, напоминает, утром подает... Через плечо на ремне у Ефросимова маленький аппарат, не очень похожий на фотографический. Окружающих Ефросимов удивляет странными интонациями и жестикуляцией.
Ефросимов. Простите, пожалуйста!
Адам. Что такое?!
Ефросимов. За мной гонятся пьяные хулиганы! (
На подоконнике появляется Маркизов. Он, как описала Аня, в кальсонах, и в синем пенсне, и, несмотря на душный вечер, в пальто с меховым воротником.
Маркизов. Кто это хулиган? (
Адам. Маркизов! Сию минуту убирайтесь из моей комнаты!
Маркизов. Он шляпу надел! А?
Ефросимов. Ради бога! Он разобьет аппарат!
Ева. Вон из комнаты! (