За столом сидел человек в белой одежде, не доходящей до голых колен, в грубых сапогах с ремнями и перепоясанный мечом.
На подъехавших человек не обратил никакого внимания — или же не увидел их. Он поднял бритое обрюзгшее лицо к лунному диску и продолжал разговаривать сам с собой, произнося непонятные Маргарите слова.
— Что он говорит? — тихо спросила Маргарита.
— Он говорит, — своим трубным голосом пояснил Воланд, — что и ночью и при луне ему нет покоя.
Лицо Маргариты вдруг исказилось, она ахнула и тихонько крикнула:
— Я узнала! Я узнала его! — и обратилась к поэту: — А ты узнаешь?
Но поэт даже не ответил, поглощенный рассматриванием человека.
А тот, между тем, гримасничая, поглядел на луну, потом тоскливо вокруг и начал рукою чистить одежду, пытаясь стереть с нее невидимые пятна. Он тер рукой грудь, потом выпил из чаши, вскричал:
— Банга! Банга!..
Но никто не пришел на этот зов, отчего опять забормотал белый человек.
— Хм, — пискнул кот, — курьезное явление. Он каждый год в такую ночь приходит сюда, ведь вот понравилось же место? И чистит руки, и смотрит на луну, и напивается.
Тут заговорил лиловый рыцарь голосом, который даже отдаленно не напоминал коровьевский, а был глуховат, безжизнен и неприязнен.
— Нет греха горшего, чем трусость. Этот человек был храбр и вот испугался кесаря один раз в жизни, за что и поплатился.
— О, как мне жаль его, о, как это жестоко! — заломив руки, простонала Маргарита. Человек выпил еще, отдуваясь, разорвал пошире ворот одеяния, видимо, почуял чье-то присутствие, подозрительно покосился и опять забормотал, потирая руки.
— Все умывается! Ведь вот скажите! — воскликнул кот.
— Мечтает только об одном — вернуться на балкон, увидеть пальмы, и чтобы к нему привели арестанта, и чтобы он мог увидеть Иуду Искариота. Но разрушился балкон, а Иуду я собственноручно зарезал в Гефсиманском саду, — прогнусил Азазелло.
— О, пощадите его, — попросила Маргарита.
Воланд рассмеялся тихо.
— Милая Маргарита, не беспокойте себя. Об нем подумали те, кто не менее, чем мы, дальновидны.
Тут Воланд взмахнул рукой и прокричал на неизвестном Маргарите языке слово. Эхо грянуло в ответ Воланду, и ворон тревожно взлетел с плеча и повис в воздухе.