26. М. А. Булгаков — Б. В. Асафьеву. 18 декабря 1937 г.
Москва
Дорогой Борис Владимирович!
Я получил Ваше письмо от 15-го; оно меня очень удивило. Ваша догадка о том, что мне рекомендовали не общаться с Вами, совершенно неосновательна. Решительно никто мне этого не рекомендовал, а если бы кто и вздумал рекомендовать, то ведь я таков человек, что могу, чего доброго, и не послушаться! А я-то был уверен, что Вы уже достаточно знаете меня, знаете, что я не похож на других. Посылаю Вам упрек!
Теперь сообщаю Вам важное известие о «Минине». 14 декабря я был приглашен к Керженцеву, который сообщил мне, что докладывал о работе над «Мининым», и тут же попросил меня в срочном порядке приступить к переделкам в либретто, на которых он настаивает. Кратко главное:
а) Расширение Минина (ария, которую можно отнести к типу «О поле, поле...»).
б) Противодействие Минину в Нижнем.
в) Расширение роли Пожарского.
г) Перенесение финала оперы из Кремля на Москву-реку — мост.
Что же предпринимаю я? Я немедленно приступаю к этим переделкам и одновременно добиваюсь прослушания Керженцевым клавира в последнем варианте, где и Мокеев и Кострома, с тем, чтобы наилучшим образом разместить дополнения, поправки и переделки.
Не знаю, что ждет «Минина» в дальнейшем, но на сегодняшний день у меня ясное впечатление, что он снят с мертвой точки. В свете происшедшего понятен, как я полагаю, и ответ Всесоюзного комитета о монтаже. Я-то знаю, что Вы писали «Минина» не во сне, и я сам написал либретто не во сне, но Комитет-то считает, что работа над «Мининым» еще идет. Опера ставится под важный знак, а так как, по мнению Комитета, она может идти не в том виде, как она написана, а непременно с переделками, которые я отметил Вам выше, то естественно, что они не дают разрешения на монтаж и отвечают, что она «не утверждена», «пишется» и прочее.
Вот самое главное сообщил, а сейчас спешу отправить письмо (оттого и диктую — для скорости, извините). Получили ли Вы мою телеграмму, посланную вчера?
О дальнейшем я Вас буду, конечно, уведомлять, а Вас прошу, если у Вас по этому письму возникли какие-нибудь вопросы, немедленно мне написать. Привет супруге.
Ваш М. Булгаков
27. Б. В. Асафьев — М. А. Булгакову. 19 декабря 1937 г.
Дорогой Михаил Афанасьевич!
Категорически отметаю первый сердитый абзац В[ашего] письма. Конечно, никто Вам буквально ничего не рекомендовал, и, конечно, Вы и не послушались бы при прямом натиске. Но В[ашего] нового оперного либретто я не знаю, и могло быть, что Вам неудобно было меня с ним познакомить, хотя Вы мне и сообщили о своей работе. Затем, один из ленингр[адских] композиторов показывал мне эскизы заказанной ему Б[ольшим] т[еатром] оперы на В[аше] либретто. Не примите все это за упрек. Но я полагаю, что я Булгакова знаю и ценить его умею. Просто я его люблю.
Известия о «Минине» принимаю с интересом и жду дальнейшего. Как только Вы с Керженцевым закончите новую редакцию, я берусь с максимальной решимостью и быстротой выполнить все, чего бы Вы ни пожелали. Единственно, о чем я умоляю — принять все меры к тому, чтобы сохранить сцену в Костроме: у меня на нее большой и, кажется, верный расчет!
Запрещение «Минина» в виде монтажа на Радио я теперь понимаю. Но когда я Вам писал письмо, я по газетным уведомлениям руководства Большого театра знал только, что «Минин» находится где-то на седьмом месте и все еще пишется, и я решительно не понимал, почему некоторые оперы, которые действительно пишутся и в
Но как бы там ни было, я рад, что о «Минине» вспомнили и что его не сдали в архив. Я с удовольствием вернусь к этому сочинению, а главное, опять к работе с Вами, и пусть даже за этой третьей редакцией последуют еще другие — пусть до «Минина» поставят еще два-три дредноута из Ленинграда — я от работы не откажусь никогда.