Зомбосвят

Павел едва не ляпнул — да замочи его, Христа ради. Но сдержался. Каким бы моральным уродом ни был их новый знакомый, они сами станут не лучше, хладнокровно пристрелив безоружного человека.

— Пусть остается здесь, — чуть подумав, решил Павел.

— Запрем его внутри? — неодобрительно взглянув на него, спросила Вика. — А это не перебор? Лучше уж просто пристрелить.

— Не станем мы его запирать. Пусть живет.

— Ладно, как скажешь, — легко согласился Леха и опустил пулемет.

После чего равнодушным тоном добавил:

— Но я бы его, все-таки, убил.

— Так, вы уже закончили, а? — раздраженно спросил Костя. — Этот ящик, знаете ли, не воздушный. Хотите, чтобы я нажил грыжу. Мы вот-вот мир спасем, а у меня грыжа. Я не хочу жить в новом мире с грыжей.

— Да идем, идем, — успокоил его Павел. — Хочешь, я понесу раку?

— Нет, — отказался Костя. — Это только мой подвиг. После буду перед девчонками хвататься.

Они вышли из помещения. Павел, задержавшись последним, направил свет фонаря на стоящего у стены Емелю, и предупредил:

— Слышь, урод, возьмешься за старое, я тебя найду и убью. Понял?

Емеля кивнул головой.

Павел скрылся в коридоре, последовав за своими товарищами. А Емеля остался стоять у стены, растерянный и напуганный. Он не понимал, что происходит. Не мог взять в толк, какая сила привела его сюда и заставила вытащить ларец. Он покосился на открытый ящик, из которого волнами расходился трупный смрад. Надо было уносить ноги. Прямо сейчас. Пока не поздно.

И тут Емеля услышал тихий противный звук — чавканье гнилого мяса и скрежет костей. Тот донесся из стоящего на полу ящика. А затем над его краем появилось нечто жуткое, противно шевелящееся, в чем помертвевший от ужаса Емеля опознал пальцы мертвеца. Те мягко легли на край ящика и сомкнулись на нем.

И в этот самый момент Емельян Пискин обильно посрамил образ крутого перца.

Глава 26

Павел был слишком разгневан на этого гнусного Емелю, чтобы в достаточной степени уделять внимание происходящему вокруг него. Его не оставляло ощущение, что он совершил ошибку, оставив того в живых. Скорее всего, стоило прикончить этого урода. Вряд ли тот оценит проявленное в его отношении милосердие и встанет на путь исправления. Такие типы расценивали чужую доброту как слабость, отчего еще больше преисполнялись чувством безнаказанности и тягой и гнусностям. Да, пожалуй, все же стоило пристрелить его. Но время было упущено, а возвращаться и добивать гада Павел счел излишним. Черт с ним. Их дело куда важнее. Вот покончат с нежитью, тогда можно заняться прополкой нехороших людей, дабы те не пролезли в светлое будущее и не испоганили его своим присутствием.

Костя, несущий раку, непрерывно ныл, какая та тяжелая, но всякий раз отказывался, когда другие предлагали ему свою помощь. Леха двигался первым, держа пулемет наготове. Из всей их компании он единственный не позволил себе расслабиться. Остальные уже пришли к выводу, что в монастыре нет мертвецов, и бояться тут нечего. Леха считал иначе. Точнее, он ничего не считал, и думать старался поменьше. Вместо этого все свои силы он тратил на бдительность. Именно она-то и спасла им жизни.

Костя продолжал ныть про то, что руки у него не казенные, а ящик будто свинцовый. Его болтовня заглушала все прочие звуки, а потому они почти достигли выхода из здания, когда Леха вдруг остановился в двух шагах от двери. А затем, обернувшись к остальным, приказал: