- Можно подумать, из тебя бы шашлык не сделали, Кассандра недорезанная!
***
Максим приходил в себя целых три дня. Но молодой организм и помощь Олеси взяли свое. Держась за стену, Проводник открыл дверь в коридор и услышал, как майор допрашивает Петровского.
- Кто ты такой? На кого работаешь? Сколько человек в вашей группе?
- Ты так и не понял, что я не собираюсь отвечать?
Максим вошел в просторное полутемное помещение. Доцент сидел, привязанный к тяжелому металлическому стулу. Здоровенный синяк на скуле бывшего спецназовца переливался пастельными оттенками желтого и синего.
- Майор, а давайте я попробую. Вдруг мне удастся разговорить нашего протерозойского друга. Вы будете отвечать? – вежливо спросил Максим.
Петровский презрительно сплюнул:
- Штафирка!
- Что ж, значит, ты нам не нужен. От слова «совсем».
Максим взял свое ружье, приставил ствол к голове доцента и нажал спуск. Избитое выражение: «в наступившей тишине щелчок ударника прозвучал неестественно громко» пришлось бы как нельзя кстати.
Доцент осклабился:
- Знаю я эти штучки! Бесполезно!
Макс посмотрел на ружье, направил ствол в угол комнаты, взвел и снова спустил ударник.
- Что-то не так. Ерунда какая-то. Осечка, что ли? - озадаченно произнес Проводник, и тут ружье оглушительно бахнуло. В ушах зазвенело.
- Затяжной выстрел! А ведь я сам патроны снаряжал! – Максим клацнул затвором, подобрал с пола пустую гильзу и снова приставил ствол к голове Петровского.
- Стой! Стой! Я буду говорить. Там был патрон? Ты действительно хотел меня убить, да? – прохрипел доцент.
- Я же штафирка. У меня нет кодекса чести. В отличие от наших военспецов, убить человека для меня, как высморкаться... А ты испортил мне форму, совсем новую, между прочим. Почему ты пошел в Зону один?
- Нас было семь человек: отборные парни, лучшие. Все погибли.
Максим зажал нос и произнес голосом переводчика старых голливудских фильмов: