— Мэм! — задрал он подбородок. — Извини за небольшое представление. Я не только летчик, но в недавнем прошлом — и актер. Поднимаю настроение парням. Ты не против? Если нет, то угощайся. Здесь, в бочонке, плещется шарданский эль.
Подойдя к нему вплотную, Вишева забрала микрофон, отключив колонки.
— Лейтенант, в своем уме? Если кого-то из пилотов вдруг расстроится желудок… Ты отправишься под трибунал за отравление личного состава и несанкционированную пьянку.
— Не слыхал, чтобы шарданский эль повредил кому-то на Аорне, даже если им надраться до беспамятства, — не смутился Борюш. — Кто б его иначе пил? Ты попробуй — чудо, не напиток. Что до пьянки… У меня сегодня праздник — я вернулся в небо. Почему бы мне, миллионеру, не угостить пилотов классным пойлом? Кто-то может завтра не вернется из полета. Пусть им будет радость…
— Заткнись! — Вишева буквально зашипела. — Ты зачем об этом говоришь? Нехорошая примета.
Некоторое время они испепеляли друг друга взглядами. Уступать начальнице Максим не собирался — достала эта баба! То ей не так и то не эдак. Коммандер, отвечавшая за тысячи людей, и он, какой-то лейтенант, допущенный лишь до полетов «блинчиком» на допотопном аэроплане, застыли друг против друга словно петухи перед кровавой дракой.
Тут внезапно в разговор вмешался третий. Вернее, третья.
— Выпей, Вишева. И вправду вкусно. Не сердись на этого кривляку — он забавный.
С бокалом, полном эля, к ним приблизилась командир крыла штурмовиков. На Гладиаторах, не знающих запредельных перегрузок как истребители, служило еще несколько женщин. Мужчину, если б он себе позволил влезть в эту перепалку, коммандер отчитала бы, но женщинам она благоволила. Поколебавшись, взяла бокал. Максим же, получив подмогу, промолвил «тарам-м-м» и дернул ножкой, как в знаменитом танце своего предшественника. Коммандер прыснула, не удержавшись, и пригубила эль.
— Мать твою… Как вкусно!
— А что я говорил! — Максим расправил плечи. — Если позволишь, мэм, я подарю тебе бочонок. Выпьешь после того, когда прочтешь мой некролог. Помянешь лейтенанта…
Вишева смутилась. В ее глазах, недавно полыхавших гневом, плеснуло сожаление. Тогда, при первой встрече, коммандер нахамила лейтенанту, услышав разговор Борюша с контрразведчиком. Его, скорей всего, завел-то капитан, но злость она сорвала на Борюше. Вслух пожелала гибели пилоту! А это нехорошая примета, и летчики такое не прощают. Борюш мог ей это вспомнить, и его никто б не осудил — наоборот. Он деликатный человек, хоть и фигляр.
— Бывают в жизни и другие поводы для выпивки, — сказала Вишева. — Спасибо, лейтенант.
На ходу смакуя эль, командующая отправилась к себе за столик.
— Она права — ты не в своем уме, — шепнула лейтенанту летчик-штурмовик. — Так обходиться с Вишевой может лишь безумец, решивший к подкатить к ней как к женщине.
— Что же в этом безумного, винг-коммандер? — спросил Максим. — Она привлекательна, я — чертовски привлекателен, чего время терять? — он улыбнулся, вспомнив сцену из советского фильма, цитату из которого он произнес[6].
— Ты что, не знаешь? — удивилась штурмовик. — Ах, да, ты же не общаешься с пилотами. Что ж, слушай. У Вишевой был муж, военный летчик. Она тогда еще крылом командовала. Летали вместе на задания, в одном из них он и погиб, а она вернулась без царапины на планере. Долго горевала, летала, мстила… и наконец, нашла себе другого. Красавец был — веселый, бесшабашный. В полку его любили… Чардуш разбился при посадке. Он получил ракету в центроплан, но дотянул до аэродрома, хоть знал, что это бесполезно. Катапульта сдохла, фонарь заклинило, шанс уцелеть при посадке практически нулевой… Но рация работала. Он говорил с ней до самого удара о бетон, не стесняясь, называл ее своей любимой, единственной и желанной… — женщина вздохнула. — В эфире все молчали, понимая, давали попрощаться. Она же отвечала, убеждая: он справится… Чардуш не сумел — сгорел в машине. Когда достали из кокпита тело, поразились. Был маленький и скрюченный, как младенец. Весь черный… Хоронили в маленьком гробу.
— Не знал, — Максим смутился. Сведения о Вишевой, полученные от летчицы, противоречили услышанному от майора контрразведки. — Извините винг-командер. Что было дальше?
— Расскажу, но ты не обсуждай ни с кем. У нас такое не поймут.
— Клянусь. Я не такой пустоголовый, как кажусь.