Чёртов плод

«…пожар, катана, нагината…»

Зубчатый гребень на загривке дракона ярко полыхнул пурпурно-алым, и тело лиса сейчас же свело невыносимой ледяной судорогой. Морда твари, карикатурно напоминающая клыкастое человеческое лицо с раздутыми ноздрями, из которых снопами вылетали искры, внезапно оказалась совсем рядом; широкая зубастая пасть прямо напротив Алекса слегка приоткрылась, обдавая его удушливым запахом гари:

«Ты пожале-еш-шь…»

Гигантская лисица рывком вывернула шею и, не дожидаясь близящегося «распятья», впилась монстру отравленными клыками в самый верх покрытого скользкой чешуёй горла, одновременно вкладывая всю оставшуюся энергию в ядовитый, выжигающий противнику глаза вихрь огненной пыли, в которую обратились её рыжая шкура.

Раскатистый трубный рёв взорвал вокруг Алекса пространство. Горячие как лава змеиные кольца бессильно разжались, и монстр начал камнем падать на землю, разом потеряв возможность удерживаться в воздухе. Лис стремглав бросился следом за ним, пуская сверху вниз череду тонких как волоски лучей из мерцающих расплавленным золотом глаз:

«А вот сейчас-с мы поиграем уже по моим правилам, тварь…»

Лучи стремительно удлинялись, сплетаясь между собой в плотную силовую сеть; было видно, как дракон извивается уже около самой земли в этой сверкающей паутине, безнадёжно пытаясь порвать когтями её гибкие дрожащие струны и с грохотом ломая вокруг себя деревья судорожно посылаемыми во все стороны энергетическими импульсами.

Алексу оставалось до него ещё каких-то полпрыжка, но тут туловище монстра стало неожиданно размазываться в воздухе, словно капля краски в стакане прозрачной воды, а мгновение спустя тот длинной стальной молнией рванул вверх, разрывая на мелкие лоскуты плотно спеленавший его оранжевый кокон.

Фигура летучего змея на полсекунды в последний раз сделалась ослепительно яркой, как выпущенная в небо сигнальная ракета, и тотчас снова погасла, растворяясь в льдистом лунном свете. «Ещё пожа-ле-еш-шь…» – пронзил ночную тишину затихающий свист ледяного ветра.

И всё стихло.

Лишь тусклые лунные отблески всё ещё дрожали на листьях поваленных свирепым ураганом деревьев, которые были покрыты капельками прошедшего недавно дождя.

Эпилог

Судорожно переводя дыхание, Кейр медленно расслабил скрещённые на груди кулаки и обессиленно опустился на ступеньку влажной от дождевых капель лестницы, которая вела на набережную неширокой блестящей реки.

На противоположном берегу реки прямо из воды тянулась мрачноватая, похожая на древнее оборонительное укрепление монолитная эстакада, по которой то и дело с электрическим гудением проносились взад и вперёд длиннющие поезда – все, как один, полупустые. Ну правильно, мало кому, наверное, нужно тащиться куда-нибудь в субботу в такую-то рань…

Парень так отчаянно торопился только что, что прыгнул сперва совсем недалеко: дом, в котором жила Верена, и возвышающуюся слева от него телевышку было видно отсюда ещё очень хорошо. Но главное, что всё это добро находилось теперь уже на ТОМ берегу, за эстакадой, так что девушка в случае чего уже никак не смогла бы разглядеть Кейра, например, из окна.

Чёрт, спасибо звёздам, что ему удалось её не разбудить…

Утренний ветерок легонько щекотал Кейру взмокшие виски. По поверхности близкой воды бежала слабая рябь и, как маленькие кораблики, неторопливо проплывали многочисленные облетевшие листья. Осенняя сырость, пахнущая чем-то горьковатым и пронзительным, похожим на угольную пыль, холодила раскрасневшиеся щёки и липла к коже, словно мокрая простыня.

Глаза немилосердно жгло; парень прикрыл опухшие веки и устало помассировал их подушечками пальцев. Ну точно, в последнюю неделю Кейр ведь почти не покидал Цитадели дольше, чем на несколько часов, а сейчас опять прошло уже больше суток без сна во внешнем мире. Когда же он, получается, спал-то в последний раз? Три дня назад… или уже даже пять? А может быть, и ещё больше…

В кармане косухи тихонько завибрировал мобильный.

«С добрым тебя утром, дорогой мыслитель».