Её тёмные крылья

Это был поцелуй без любви или симпатии, мы даже имен друг друга не ведали. Поцелуй ради поцелуя. Представьте, что мне не все равно. Представьте, будто это действительно имеет значение.

Я слышала удары грома – так стучало мое сердце. Я была убеждена, что земля под нами разверзлась и мы летим все ниже, ниже и ниже, пока земная твердь не сомкнется над нами, похоронив заживо, но меня это вполне устраивало. Я хотела этого. Хотела его.

Я прильнула к незнакомцу всем телом и вздрогнула, когда его ладони переместились с моего лица на талию, прижимая к себе, удерживая. Кто-то рядом с нами громко и протяжно присвистнул, и я вспомнила, где мы находимся, и отпрянула от него, смутившись. Но мои пальцы все еще цеплялись за его пальто, и юноша не мог ускользнуть от меня, ведь я еще не закончила – мы еще не закончили. А он по-прежнему прижимал меня к своей груди. Я заглянула в глаза парня, темные и горящие, словно он знал наверняка, о чем я думаю, и был с этим согласен. И мне пришлось отстраниться, потому что это было слишком.

Тогда-то и увидела Али и Бри. Я не сразу их признала, и дело было не только в масках. Бри больше не выглядела как Бри. В школе накануне ее каштановые волны были собраны в привычный пучок на макушке, а сегодня, обрезанные до подбородка и свободные от тяжести длины, они превратились в крупные кудри, подпрыгивающие на плечах.

У нас всегда были длинные волосы. Она годами хотела их обрезать, но мама не позволяла: и всякий раз, когда они ссорились, Бри грозилась отстричь волосы, но никогда на это не решалась – даже она не зашла бы так далеко. До сегодняшнего дня. Я почувствовала горечь от того, что бывшая подруга сделала что-то настолько важное, не сообщив мне, не позвав с собой в парикмахерскую, пусть мы и не разговаривали многие месяцы. Мне казалось, что она должна была сказать мне или предупредить. Посоветоваться, пойдет ли ей новая прическа. Бри шло, и это тоже ранило.

А еще больнее было видеть ее в объятиях Али каждый день. Видеть их без меня.

Бри надела длинное клетчатое пальто, плотно затянутое на тонкой талии и колыхающееся при каждом повороте. Ее обветренное лицо светилось от согревающего тепла в отблесках костра. На ее фоне я всегда казалась ребенком: небольшого роста, мягкая и округлая, с молочной кожей и пшеничными волосами. А Али, что обнимал ее, был высоким, широкоплечим, похожим на принца-воителя из древних легенд. Они выглядели как равные. Они выглядели так, будто принадлежат друг другу.

Это зрелище убило поцелуй. Отравило наш мед.

Парень проследил за моим взглядом и что-то сказал, но я не услышала его слов из-за пульсирующей в ушах крови, будто стая птиц разом поднялась в воздух.

Я желала ей смерти.

Желала всем своим сердцем. Потому что всего на мгновение я забыла и про нее, и про Али, и была счастлива. Но стоило увидеть их, как все обиды, гнев и унижение вернулись десятикратно, и воспоминания тотчас нахлынули на меня.

Я вспомнила, как они, должно быть, неделями смеялись над тем, какой наивной и доверчивой дурочкой я оказалась. Как Али каждый раз все дольше и дольше отвечал на мои сообщения, а я жаловалась Бри, что что-то не так, но подруга лишь отмахивалась от моей «паранойи». Как она начала затягивать с ответами, объясняя это тем, что ее утомила моя зацикленность на странностях Али. И что они, вероятно, были вместе, когда я отправляла свои многочисленные сообщения, и скорее всего делились ими друг с другом.

Я вспомнила, как пыталась дозвониться до Бри по пути домой после того, как Али расстался со мной, но подруга ни разу не ответила, не перезвонила, не извинилась. Вспомнила, как она послала своих младших братьев вернуть мои вещи и забрать те, что были у меня. Бри даже составила список: книги, кардиган, который ей никогда не нравился, три баночки лака для ногтей, полупустой тюбик крема для рук и, что хуже всего, большой синий свитер Али, который принадлежал мне значительно дольше, чем ему. Вспомнила, с какой изящностью Бри вычеркнула меня из своей жизни, в то время как я, месяцы спустя, по-прежнему пыталась ногтями вырвать из себя мельчайшие частицы бывшей подруги.

Я так сильно ненавидела ее в ту секунду.

Поэтому мысленно наслала проклятие, направляя его, словно дротик, прямо девушке в грудь. Пожелала Бри упасть замертво, чтобы ее утащили в Загробное царство и оставили там гнить.

Юноша снова что-то сказал.

– Что? – переспросила я, едва взглянув в его сторону, преисполнившись ненавистью.

Он не стал повторять, увлекая меня обратно в танец, подальше от Бри и Али и ближе к огню, который закрывал обзор. Но волшебство момента исчезло, и в нос ударили насыщенные запахи жира и лука от киоска с бургерами, а слух осквернили звуки расстроенной гитары со сцены. Я видела, как глупо мы все смотрелись: большинство из нас были одеты в джинсы, укутавшись от непогоды, а лица сокрыты под дешевыми масками с перьями и блестками, которые осыпались, смешиваясь с грязью под ногами. Словно этого хватило бы, чтобы боги, блуждающие среди людей, приняли нас за своих. Словно мы могли стать кем-то большим помимо человеческих существ.

Мы больше не целовались. И, как только музыка стихла, парень покинул меня, странно кивнув, прежде чем раствориться в толпе, словно персонаж какой-то пьесы. Я не винила его, потому что с чего бы ему оставаться? Никто не остается со мной. Ради меня.

Брошенная и одинокая, я на мгновение замерла, в ужасе представляя, что Али и Бри увидят эту сцену, но тут же заметила, что кто-то машет мне из амбара. Облегчение, которое я испытала, узнав Астрид, чуть не сшибло меня с ног.