Раньше Раду сначала помогал мне расслабиться и всё получалось само собой, а сейчас своим бездействием нарочно держит в напряжении. Такого острого стыда я не испытывала даже выставив на его обозрение все свои прелести. Тогда он трогал только тело, сейчас лезет в душу. А я понятия не имею, как произнести вслух подобное, чтобы не показаться смешной и пошлой.
– Попробуй начать с названия. Про что твоя история?
– Пусть будет – право первой ночи. – выдаю первое, что приходит в голову. – Коверкать детские сюжеты мне кажется верхом цинизма.
Его губы вздрагивают, сдерживая улыбку. И хотя это длится даже не долю секунды, я всё равно запинаюсь.
– Продолжай. Мне нравится.
С трудом проглотив вставший поперёк горла ком, сползаю чуть ниже – подальше от сверлящего взгляда. Натянутая ткань его боксеров моментально обжигает бедро. Мысль о том, чем может завершиться настолько тесная близость, внезапно выталкивает весь воздух из лёгких. Больше ни слова не получается из себя выдавить.
– Давай я помогу начать, – приходит на выручку Раду, медленно спуская пальцы вниз по моим позвонкам. – У одного уважаемого викария была единственная дочь. Назовём её Влада. Выросла Влада не очень покладистой, но скромной. Мужчин красавица сторонилась, и никто не мог упрекнуть её в распутстве. Хотя были среди повес те, кто тайно на это надеялись. Они и распускали про девушку грязные слухи. Устав от пересудов, решил викарий выдать её замуж.
– А в женихи ей выбрал занудного учителя арифметики, – подхватываю сюжет, который вдруг начинает чётко складываться в голове. – Но в грязных сплетнях о дочери викария всё-таки была доля правды. К тому времени она уже подарила сердце и девичью честь одному проходимцу.
– Она правда любила того проходимца? – подаёт голос Раду, пробираясь ладонью под резинку моих пижамных штанов.
– Какая разница? – Верчу задницей, пытаясь сбросить его руку.
– Я задал вопрос. – В тоне Раду звенит сталь, когда он закидывает мою ногу себе на бедро. – В глаза мне смотри. Хочу видеть твоё лицо.
Нажим на ягодицы усиливается, впечатывая меня в горячее, сильное тело. Я торопливо запрокидываю голову.
– Он был завидным женихом... Ох-х... – сбиваюсь под требовательным натиском его губ.
– У тебя внизу пижама намокла, – выдыхает он мне в рот. – Так и знал, что любишь фантазировать под одеялом... Продолжай.
– Утром накануне её свадьбы молодой князь, назовём его Раду, отправился в лес на господскую охоту. – Голос рвётся, но плавный и твёрдый толчок там внизу, подхлёстывает моё забуксовавшее красноречие. Потому что нужно срочно отвлечься. Ещё чуть-чуть и я сама стащу с себя штаны.
А потом опять буду проклинать минутную слабость, когда Раду, тот, который ни разу не князь, равнодушно отвернётся спиной.
– Как же ты долго запрягаешь, – нетерпеливо подгоняет он. – Молодой князь отстал от товарищей и Влада бросилась наперерез его коню. Невеста краснела и запиналась, не зная, как произнести свою просьбу. А хотела она, чтобы он явился на свадьбу и потребовал воспользоваться правом первой ночи, тем самым, скрыв ото всех её позор.
– Но у князя тоже был очень скверный характер. – Хватаюсь за возможность высказаться и заодно отвлечься от невыносимо тесной близости. Невыносимой, потому что хочется ещё ближе. До фейерверков перед глазами. До упора. – Он смерил несчастную презрительным взглядом и ускакал, оставив девушку без ответа.
Заканчиваю, не узнавая свой просевший голос.
– Но промолчал он потому, что... – продолжает за меня Раду. – Потому что не захотел ни с кем делить такое сокровище. Потому что как увидел её, внутри всё сжалось и больше не разжималось. Всю ночь ворочался без сна, не помогали ни вино, ни снадобья. К рассвету будто десять лет прошло, так зверски скребло в районе сердца.