— Не «ты», а «вы»! — сказал Серов спокойно. — Повтори.
— Ну, вы...
— Без «ну». Просто «вы».
— За рукоприкладство, — вопил Гоша, — можно под суд народный попасть!
— Быстренько установи правильно пилу, сукин сын! И смотри, пеняй на себя.
— Я же не нарочно, случайно...
— За нечаянно иногда бьют отчаянно, — сказал Серов, отпуская Гошу. — Усеки на всю жизнь: здесь производство, а не художественная самодеятельность.
— Подумаешь, пошутить стало нельзя. Работаешь, как эскадрон лошадей...
— Я вот тебе пошучу! — Серов погрозил Гоше кулаком, но незлобиво. Потом положил руку Анатолию на плечо. — Пойдемте, все в порядке. И не смущайтесь. Все когда-то начинали, никто не родился готовым специалистом.
— Спасибо.
Ему было стыдно, что не увидел, не разгадал такой простой вещи — диск был установлен наоборот! Он ругал себя последними словами за то, что не смог отказаться от этой хлопотной и ответственной должности, не имея ни достаточно знаний, ни опыта. Ну какой из него начальник участка, производственного участка, если попался на такой ерунде! Позор. Нет, нужно было проситься у директора, чтобы направили в отдел. Там, конечно, тоже ответственно, но руководить никем не надо, только собой. А теперь пойдут по цеху разговоры, смешки за спиной...
— Вы построже держите себя с этими шарлатанами, — сказал Серов, когда они отошли подальше от пилы. — Распустились, безотцовщина. У Гошки отец погиб в ополчении, еще в сорок первом. А у матери их трое, и все мальчишки. Они не от злости хулиганят, возраст такой — поиграться бы.
— Я понимаю.
— Меня в молодости почище вашего разыграли. — Серов засмеялся, вспоминая, должно быть, как это случилось. — Прибегает дежурный электромонтер и кричит, чтобы я выключил станок и накрыл его бумагой...
— Зачем? — спросил Анатолий удивленно.
— В том-то и дело! Дескать, будут высоким напряжением испытывать. И я, как последний идиот, побежал по цеху собирать бумагу и накрыл станок, а ведь к тому времени года три-четыре работал фрезеровщиком! Долго потом проходу не давали... — Он покачал головой. — А вы, значит, зять Захара Михалыча?
— Да.
— Хорошее дело. Вы передайте ему привет от меня. Мы с ним давно знакомы. Правильный он человек, нашей, рабочей закалки.
После этого разговора Анатолий немного успокоился. Да ведь, в сущности, ничего особенного и не произошло. Серов прав: Гоша не со зла затеял розыгрыш. Вполне обычное дело. И в школе, и позже в техникуме разве Анатолий сам не принимал участия в подобных розыгрышах?.. Сколько угодно. И классную доску чесноком натирали, и швабру к двери приставляли, а однажды — Анатолий придумал — учителю математики галоши к полу прибили. Он как-то ловко умел надевать галоши, влезал в них не передвигая ногами, а потом сразу шагал. В тот раз носом в стенку уткнулся, а могло быть и хуже... Но самое смешное, когда директорский кабинет снаружи на ключ закрыли. Он забыл ключ в двери, его тихонько повернули, а директор не смог выйти из кабинета и не пришел на урок — он преподавал историю. Все ждали последующего разбора, следствия, но обошлось тихо и мирно, если не брать во внимание «неудов», которые на другом уроке директор понаставлял, спрашивая пропущенный материал.
Воспоминания из собственного детства окончательно успокоили Анатолия. Нет, говорил он себе, не случилось решительно ничего особенного, не стоит и внимания обращать. Тем более нельзя показать, что обиделся, запомнил. Этого от него и ждут ребята, на это и рассчитывал Гоша, как когда-то ждали и рассчитывали учащиеся девятого класса «Г».
ebooksa