Наутро Антипов пришел в сознание, чем удивил докторов: нож едва-едва не задел сердце и повредил левое легкое. Будь он послабее здоровьем, ни за что не выжил бы. Так считали доктора.
Отлеживаясь в больнице, в белой палатной тиши, он все думал, почему его назвали партийным. По ошибке?.. Вряд ли. Знали, сволочи, на кого и за что руку подымают. Значит, хоть он и беспартийный, а считают его большевиком. И тогда Антипов сказал себе, что пусть не зря считают.
Выписавшись из больницы, он принес секретарю партячейки заявление: «Прошу записать меня в партию Большевиков. Хочу быть солдатом Революции и строить Новый Мир на всей земле. Среди рабочих и крестьян всех стран. Захар Антипов, кузнец».
Бандитов поймали, и, к ужасу Галины Ивановны, один из них оказался ее двоюродным братом, сыном булочника Данилова. С тех самых пор и вовсе порвались всякие отношения с родными ее, и не знала она, радоваться ли, что муж из такой беды живым вышел и сын сиротой не остался, или горевать, что своих близких навек потеряла. Потому не находила покоя, мучилась страхами за мужа и, конечно уж, за себя с сыном. Ведь отомстить могут! Хулиганья разного, фармазонщиков развелось, хоть пруд пруди. Драки пьяные то и дело вспыхивают, даром что торговля вином запрещена. Какое там запрещение, если чуть ли не в открытую самогоном торгуют! Смутное, смутное времечко... Пронеси, господи, шептала молитвы Галина Ивановна, отведи беду от их дома, дай спокойно сына вырастить. И всякий раз пугалась шагов под окошком и стука в дверь: сам ли это вернулся домой или уж весть горькую, непоправимую о нем принесли?.. И сердце замирало, когда спрашивала тихо, с тревогой:
— Кто там?..
Антипов же сделался еще суровее, непримиримее. Чуть не по нему что, взглянет истинно волком, и Галина Ивановна понимала: случись с нею какой малый грех — не грех даже, навести она родителей, — зашибет Захар. Либо прогонит. Не посмотрит, что дите малое на руках.
Однажды пришел и сообщил, что записался в школу для взрослых.
— С ума ты сошел! На что тебе та школа сдалась? — А признаться, как боится по вечерам, ожидая его, не посмела. — Люди засмеют...
— Какие такие люди? — нахмурился Антипов и отложил ложку.
— Вообще, — сказал она.
— Настоящие люди, мать, сами учатся. А те, которые смеются, разве они люди?
— Соседи вот...
— Отстань! Товарищ Ленин что говорил?.. То-то оно и есть. Грамотные все станем — скорее социализм построим, жить хорошо будем. Вот скажи: ты хочешь, чтоб социализм скорее был?
А хоть бы и не хотела она, разве могла заикнуться об этом! Не спрашивает же муж, утверждает. Потому поддакивала:
— Хочу, хочу.
— Вот. А то, может, не хочешь?.. — Он смотрел на жену прищурившись, собрав в один куст брови. — Может, даниловских хлебов сладких возжелала?.. Если так, мать, скатертью дорога! — И показал рукой на дверь. Дескать, тут тебе твой бог, а тут — порог.
— Что с тобой, Захар? — не на шутку испугалась она. Уж вместе нам до самой смерти.
Подумать было страшно, как бы это она жила без Захара. Любила его, а иначе не пошла бы на разрыв с родителями.
— Стало быть, и разговоры нечего разговаривать. Ты посмотри, посмотри, мать, какая жизнь идет!
— Вижу.
ebooksa