— Постой, мать. Я не все сказал. Кончишь, — обратился он к сыну, — пойдешь учиться на инженера. Но чтобы по кузнечному делу. Чтоб как Бромберг был, только еще лучше!
Бромберг был заместителем начальника цеха, из поволжских немцев выходец.
— Я хочу поступить в военное училище, — сказал Михаил. И уточнил: — В бронетанковое.
— Что? — Антипов выкатил глаза.
— Побойся бога, сынок, — испуганно проговорила Галина Ивановна. — Военным быть — что же хорошего? Убьют еще.
— Насчет убьют, это ты брось, — сказал Захар Михалыч сурово. — Убивают на войне, а теперь мирное время. Но все равно училище это ты выбрось из головы!
Он смотрел на сына гневно, яростно, и Михаил промолчал, не стал или не осмелился спорить. К тому же и рано, время покажет...
А времечко, на которое он уповал, подкатилось скоро и незаметно. И пришла пора объявить родителям, что уже вызов получен из училища. Иначе, пожалуй, и быть не могло: тогда каждый мальчишка бредил мечтой стать танкистом. И песни слагались тоже про танкистов.
Случалось, и сам Антипов-старший прислушивался тайком, когда по радио громко и захватывающе пели: «Броня крепка, и танки наши быстры». Хорошая песня, мужественная. А вот услышав признание сына, побагровел весь, кровью налился и трахнул кулаком по столешнице с такой силой, что удивительно, почему стол не поломался.
— Значит, за моей спиной решил?! — сказал, сверкая на сына глазами. — Ну, так... — Поднялся, измерил комнату размашистыми шагами, задержался у окна, откуда открывалась панорама завода. Лучше всего отсюда, из комнаты, смотрелась именно паровая кузница.
Должно быть, в эти мгновения, покуда стоял он возле окна, Антипов вспомнил, как почти беспризорным мальчишкой — матери не до него было — лазил под забор, чтобы хотя бы подышать
Не оправдал сын надежд. Обманул его ожидания и мечты, и стали они как бы
— Ну, так!.. — повторил он, тяжело поворачивая голову.
— Ты же знаешь, отец, какое тревожное сейчас время. Ведь не прятаться иду от трудностей, а чтобы командиром Красной Армии быть.
— Командиром! Когда понадобится и когда позовет Родина, я тоже солдатом стану. А теперь там нужнее! — Он взмахнул широко рукой, показывая в окно, и тотчас, словно подтверждая его слова, делая их весомее, басовито и как бы стелясь по земле, прогудел заводской гудок.
— Ты не прав, отец, — сказал Михаил. — Прости, но не прав.
— Я-то прав! Только вам, молодым, кажется, что вы всегда правы, а родители — дураки!
— Папа, а чем плохо, если Миша танкистом будет? — спросила удивленно Клава.
Она прибирала перед зеркалом волосы.
— Не встревай, когда взрослые разговаривают! От горшка — два вершка, а тоже туда, в рассуждения! Молчать!