– Почему же убийцы оставили машину Брубейкера на стоянке? – спросил я. – Выглядит довольно глупо: тело отвезли в Южную Каролину, а машину бросили на месте преступления.
– Никто не знает, почему они так поступили. Может быть, не хотели вести машину, полную крови и с разбитым ветровым стеклом. Или все дело в том, что плохие парни действительно иногда ведут себя глупо.
– У тебя есть записи показаний миссис Брубейкер о телефонных переговорах, которые вел ее муж?
– После обеда четвертого января?
– Нет, раньше. В новогоднюю ночь. Примерно через полчаса после того, как все взялись за руки и спели «Доброе старое время».
– Может быть. Я сделал тогда подробные записи. Могу пойти посмотреть.
– Поторопись, – попросил я. – Мне нужно платить за разговор.
Я услышал, как он положил трубку на стол. До меня донеслись какие-то скребущие звуки. Я ждал. Бросил в автомат еще пару четвертаков. Мы уже потратили два доллара на телефонные разговоры. Плюс двенадцать за еду и пятнадцать за номер. У нас осталось восемнадцать долларов, из которых мы очень скоро потратим еще десять. Я уже начал жалеть, что армия покупает «шевроле» с такими мощными восьмицилиндровыми двигателями. Маленький автомобиль с четырьмя цилиндрами, вроде того, что взял напрокат Крамер, довез бы нас до нужного места за восемь долларов.
Санчес взял трубку.
– Итак, новогодняя ночь, – сказал он. – Жена сказала, что ему пришлось прервать танец примерно в ноль тридцать. Брубейкер был этим недоволен.
– Он сказал что-нибудь относительно звонка?
– Нет. Но она говорит, что после этого он стал танцевать лучше. Как будто его охватило возбуждение. Словно он вышел на след.
– Она сделала такой вывод на основании того, как он стал танцевать?
– Они были женаты много лет, Ричер. Она хорошо знала мужа.
– Ладно, спасибо, Санчес. Мне нужно идти.
– Будь осторожен.
– Я всегда осторожен.
Я повесил трубку и вернулся к нашему столику.
– Куда теперь? – спросила Саммер.
– А теперь мы пойдем туда, где девушки снимают одежду, – ответил я.