Она кивнула.
– Помнишь ту ночь?
Она снова кивнула.
– Ладно. А теперь перейдем к делу. Кто тебя ударил?
– Тот самый солдат, с которым ты говорил перед этим, – ответила она.
Глава 21
Я продолжал крепко держать банкноту, задавая один вопрос за другим. Она рассказала нам, что после того, как я снял ее со своего колена, она отправилась на поиски девушек, чтобы кое-что у них уточнить. Она успела шепотом переговорить с большинством из них. Ни одна ничего не знала. Более того, они ничего не слышали. Никто не рассказывал о девушках, у которых вышли какие-то неприятности в мотеле. Она зашла еще в одну комнату, но и там ничего не знали. Тогда она заглянула в раздевалку. Там оказалось пусто. Дела шли хорошо, все были на сцене или отправились с клиентами в мотель. Она понимала, что должна продолжать задавать вопросы. Но все помалкивали. Распутница не сомневалась, что кто-то должен был что-нибудь услышать, если что-то плохое действительно случилось. Она решила, что нужно бросить это дело и избавиться от меня. Но тут в раздевалку вошел солдат, с которым я разговаривал. Она дала довольно четкое описание Карбона. Как у большинства шлюх, у нее была хорошая память на лица. Повторным клиентам нравится, когда их узнают. Это позволяет им чувствовать себя особенными. Тогда клиенты дают больше чаевых.
Она рассказала нам, что Карбон предупредил ее, чтобы она ничего не говорила военным полицейским. Она даже повторила, подчеркивая важность его слов: «Ничего не говори никаким военным полицейским». А чтобы она серьезно отнеслась к его словам, он дважды ударил ее по лицу – быстро и больно. Она никак не ожидала такого поворота событий, и удары произвели на нее впечатление. Она явно выделяла их среди других полученных ею оплеух, как подлинный знаток. Взглянув на нее, я понял, что ее били часто.
– Ты уверена, что это был солдат, а не хозяин? – настойчиво спросил я.
Она посмотрела на меня так, словно я спятил.
– Хозяин никогда нас не бьет, – заявила она. – Мы же его кормим.
Я отдал десять долларов, и мы ушли, оставив ее одиноко сидеть за пустым столиком.
– И что это значит? – спросила Саммер.
– Все, – ответил я.
– Откуда ты знаешь?
Я пожал плечами. Мы вернулись в номер мотеля, который снимал Крамер, и стали собирать свои вещи, чтобы в последний раз отправиться в путь.
– Я смотрел на все с неверной точки зрения, – сказал я. – И начал понимать это в Париже. Еще когда мы ждали Джо в аэропорту, я обратил внимание на толпу встречающих. Они наблюдали за выходящими из ворот людьми и были готовы приветствовать одних, не обращая внимания на всех остальных. Так оно и происходило в баре в ту ночь. Я вошел в бар – крупный высокий человек – и сразу привлек к себе внимание. На долю секунды я вызвал у них интерес. Однако они меня не знали, и им не понравилось, что я военный полицейский, а потому почти все отвернулись, я перестал для них существовать. Это было едва уловимо, на языке тела. Карбон стал исключением. Он повернулся ко мне. Тогда я решил, что это произошло случайно, но я ошибся. Я считал, что это я его выбрал, а на самом деле мы выбрали друг друга.
– Наверняка это случайность. Он же тебя не знал, – сказала Саммер.
– Да, меня он не знал, но он увидел жетон военной полиции. Карбон прослужил в армии шестнадцать лет. Он сразу понял, кто зашел в бар.
– Поэтому он к тебе и повернулся?