— Я полагаю, что, безусловно, позволяют, — сказал Фокс.
— Это какой же? — поинтересовался Тиллотсон.
— Тайный сговор.
— Я того же мнения, — сказал Аллейн. — Но сговор между кем?
— То есть кто входит в шайку?
— Вот именно. И прежде всего кто главарь? Не Артист ли?
— Мне думается, здесь видна его рука, — сказал Фокс.
Аллейн снова начал переворачивать ножом страницы.
— Не хватает трех, — сказал он, — логично предположить, что именно на них был записан разговор, услышанный ею в подворотне в Толларке. Их вырвали в спешке, а затем сожгли или выбросили за борт. Вырвали либо нечаянно, либо с целью — и концы в воду.
— А сделал это Лазенби, — добавил Фокс.
— Да, если только Трой не ошиблась. Она не уверена.
— Стало быть, подозреваемых у нас пятеро или даже шестеро, — заговорил давно уже молчавший Тиллотсон. — Шестеро, считая шкипера, но это глупо: я несколько лет знаю его, он порядочный человек. Остаются доктор, Бард, Хьюсоны, преподобный отец и Поллок. И если вы не ошибаетесь, один из них — крупнейший уголовник мира. Но послушайте, — воскликнул Тиллотсон, которому вдруг пришла в голову новая мысль, — если они все заодно, зачем им эта поездка? Ведь не ради удовольствия?
— Нет, конечно, — сказал Аллейн. — Я считаю, что среди оставшихся на борту, кроме шкипера и его семейства, есть еще один, только один честный человек. Сейчас объясню, почему я так думаю. Дело в том…
Коллеги молча выслушали его доводы. Когда он кончил, Фокс тяжело вздохнул:
— Из всего этого можно сделать только один вывод о личности Артиста, не так ли?
— Да, но при одном непременном условии.
— Готов биться об заклад, что мы не ошибаемся. Что мы предпримем?
— Не станем ждать результатов вскрытия, Братец Лис, а воспользуемся ордером на обыск. Сейчас пять минут десятого. Надо поспешить, пока они не спят.
Если события и впрямь оставляют неизгладимый след на окружающей обстановке, то заметить его можно не сразу. Даже обагренные кровью стены комнаты не вопиют об убийстве. Вымойте стены, и комната снова станет просто комнатой. Может пройти немного времени, прежде чем люди начнут думать, что это несчастливая комната, несчастливое место. Или, скажем, несчастливый теплоход.
В салоне «Зодиака» были задернуты вишневые шторы, горел свет. Приветливо и уютно поблескивали в речном тумане огни теплохода, казалось, наглухо отрезанного от всей окрестности.
ebooksa