После примерно минуты такого мрачного молчания он неожиданно бросил:
— Я полагаю, мистера Уайлда ждет сейчас чай. А с вами, Батгейт, я хотел бы перед уходом поговорить. Пойдемте вниз.
Найджел последовал за ним к двери. Они уже почти вышли, как сзади раздался крик Уайлда:
— Стойте!
Они обернулись.
Уайлд стоял посередине комнаты, плотно обхватив себя руками за плечи. Поскольку он находился спиной к окну, лицо его, слегка приподнятое вверх, находилось в тени. Он медленно произнес:
— Инспектор Аллейн, я решил сделать чистосердечное признание. Это я убил Ренкина. Я надеялся как-то выкрутиться, но теперь вижу, что это невозможно. Я просто не могу выдержать этого напряжения. Теперь вот вы принялись за мою жену. Не надо. Его убил я.
Аллейн не произнес ни слова. Только в упор глядел на Уайлда, в то время как последний не сводил с него глаз. Никогда в жизни еще Найджелу не приходилось видеть лицо, настолько лишенное какого-либо выражения, какое было сейчас у детектива.
— Ну, так что же? — истерически выкрикнул Уайлд. — Разве вы не собираетесь предупредить меня? Ваше обычное клише: любые ваши высказывания могут быть использованы обвинением против вас.
Неожиданно Найджел услышал свой собственный голос.
— …это невозможно, невозможно, — проронил он. — Все это время вы находились в ванной, я разговаривал с вами, я точно знаю — вы были там. Боже мой, Уайлд, зачем вы это говорите?.. И кроме того, как вы это сделали?
Он внезапно замолк, осознав всю неуместность своих слов. Наконец заговорил Аллейн.
— Да, мистер Уайлд, — мягко произнес он, — когда и как вы это сделали?
— Прежде чем подняться к себе. Мы были с ним одни.
— А как насчет горничной Мэри? Она видела его живым, после того как вы ушли.
— Она… она все перепутала. Я еще был там.
— В таком случае как вы могли одновременно разговаривать через эту дверь с мистером Батгейтом?
Уайлд молчал.
— Вы говорили мне, — Аллейн повернулся к Найджелу, — что беседовали с ним и его супругой непрерывно, пока не погас свет?
— Да.