Площадка

— Да нет, все нормально. Попустило уже.

Он достал сигареты и закурил. Дым тонкой струйкой устремился вверх.

— И давно это у тебя?

— С рождения.

— И как ты живешь с этим?

— Да как-то так…

— Понятно, — протянул я. — Вить, а ты часто голоса слышишь?

— Какие голоса?

— Ну, ты только что про дождь рассказывал.

— Не помню.

— Ты ж сказал, что голос слышал, который тебе это говорил.

— Может, и слышал, но не помню.

— А раньше слышал?

Витя докурил сигарету, затушил бычок о бетонный пол. Положил окурок в пакет с застежкой зиплок и убрал в нагрудный карман.

— У меня припадков уже лет пять не было. Да и не помню я, что говорю в припадке-то.

— Пошли за лодкой.

Витя взял запасной набор из маски и очков, и мы вышли под дождь. Несмотря на все произошедшее, внешне (да и внутренне) я был полностью спокоен, только вот эмоциональная встряска выпила все мои силы, отчего лодка показалась в два раза тяжелее.

Витя снова закурил. А мне вдруг подумалось, насколько странным выглядит принятие антитабачных мер, связанных с продажей сигарет в закрытых витринах, запретом на курение в общественных местах и рекламой. Ведь это нарушение государством прав тех людей, которые добровольно выбрали путь курильщика и тратят свои собственные средства. Витя полез за новым пакетиком, а я переоделся и отправился к машине.

Аня смотрела в окно, но в боковое зеркало я увидел, что она плакала. Мне было непонятно, как себя вести. То ли сделать вид, что я ничего не заметил, то ли поговорить. Конечно, самым простым было бы промолчать, но я, наученный горьким опытом, знал, что женщине, особенно в стрессовых ситуациях, важно выговориться. Было ясно, что спусковым механизмом должен стать мой вопрос.

— Анечка, что случилось?