— Отлично, — она кивает, окидывая меня оценочным взглядом с головы до ног. — Помнишь слоган нашей компании?
— Ваше здоровье в наших руках, — отчеканиваю я словно молитву.
— И еще, — она резко останавливается на пути ко мне, — постарайся проявлять больше эмоций по отношению к инфицированным людям. Эмоции — неотъемлемая часть жизни каждого зараженного.
Я тут же послушно киваю.
— Сейчас тебя доставят в сектор десять. Удачи, номер семь.
Она резко хватает меня за руку, потягивая вперед. Слух улавливает ее тоненький детский голосок, она что-то говорит, ее маленькие алые губки постоянно дрожат и шевелятся, но я не понимаю, не понимаю, не понимаю, что они говорят.
Мы бесконечно долго бежим, перепрыгивая через городские препятствия. В глухом городе господствует непроглядная тьма. Вокруг раздаются какие-то прерывистые опасные шипения. В груди разрастается неизвестное, незнакомое чувство, которое заставляет сердце биться в конвульсиях, а руки нервно дрожать.
Улавливаю перед собой светлые длинные косы, прыгающие из стороны в сторону. Девочка озирается назад слишком часто, слишком испуганно.
Кто-то резко зажимает мне рот, другой рукой грубо стискивает плечо. Чувствую противный запах, исходящий от светлой тряпки, приложенной к лицу. С каждым вдохом я теряю чувствительность ног, они медленно подкашиваются. Чьи-то руки умело подхватывают мое безжизненное тело…
— Сектор десять, — объявляет суровый мужской голос, вырывая из сна.
Сон — всего лишь один из побочных эффектов оздоровления. В оздоровленном организме не должно быть никаких снов. Человеческий организм после процедуры санации не должен чувствовать ничего кроме боли. Ничего кроме боли, ничего кроме боли, ничего…
— Солдат номер семь, приступай к выполнению приказа, — вновь командует мужчина в белой кепке с эмблемой корпорации, вперив в меня стальной взгляд.
Я мельком киваю, выбираясь из белоснежного фургона в открытое солнечное пространство. Как только дверь машины захлопывается — фургон моментально трогается с места. Я остаюсь одна в глухом прозрачном пространстве, оглядывая окружающие средневековые лондонские постройки.
Мне положено отыскать их базу. После подробного инструктажа я тщательно изучила биографии каждого инфицированного из группы. Если вдруг фотографическая память подведет меня, и я не признаю лица некоторых членов группы — мне по силам исследовать их привычки, поведение и повадки с полученными данными их анкет и мысленно сопоставить факты.
Но прежде всего, надобно помнить: они — простые инфицированные мятежники, противящиеся обязательному закону об оздоровлении. Они — повстанцы, угрожающие будущему идеального поколения. Однако у меня есть некоторые преимущества перед ними: они угроза — я спасение, они предатели оздоровления — я предана оздоровлению, их генофонд опасен для будущих поколений — мои гены идеальны для продолжения рода.
Они не знают обо мне ничего — я знаю о них все.
И моя основная задача состоит в том, чтобы уравнять наш счет в пользу корпорации «Нью сентори» и, прежде всего, будущих поколений.
Слух мгновенно улавливает целенаправленное шипение за спиной, приближающееся с определенной траекторией скорости. Мгновение и оно уже раздается в области затылка. Медленно разворачиваюсь на пятках и обнаруживаю перед собой некую субстанцию — точную копию человеческой самки. Зрачки у особи какого-то блеклого, тусклого, безжизненного оттенка. Волосатость на теле практически отсутствует, если не брать во внимание тот факт, что на голове у нее покоятся мертвые, безжизненные волосы, которые с каждым дуновением ветра колышутся в разные стороны. Кожа окончательно потеряла свой цвет, нет, ее нельзя назвать просто бледной, она прозрачная. Я наблюдаю каждую вену на ее лбу, быстро бьющуюся в конвульсиях, каждую прозрачную гематому, превратившуюся из темно-синего в бледно-зеленый. Перевожу взгляд на потрескавшиеся, искусанные до крови губы, открывающие простор к покрошенным желтоватого оттенка зубам или тому, что от них осталось.
Она больше похожа на ходячий труп, сбежавший из морга, чем на полноценную женщину.
— Кто ты? — слышу я собственный хриплый голос, продолжая рассматривать костлявое туловище несостоявшейся самки. Она все еще продолжает шипеть, внимательно рассматривая меня, и издавать другие подобные звуки, сопровождаемые отвратным запахом изо рта.