– Так что вы скажете про те истории?
– Я не помню.
– Вы уверены?
– Может быть, парнишка видел что-то по телевизору.
– Больше ничего?
– Не думаю, что я стал бы рассказывать истории. Не тогда. Люди говорили, что я предпочитал помалкивать.
Затем его глаз снова закрылся, подбородок опустился на грудь. Его жена поудобнее переместила подушку и выпрямилась.
– Теперь он будет спать, – сказала она. – Он уже давно так много не говорил.
Они вышли в коридор с обоями с растительным орнаментом.
– Вы можете ему помочь? – спросила женщина.
– Мы свяжемся с Управлением по делам ветеранов, – сказал Бишоп.
– А вам он когда-нибудь рассказывал истории про Дэви Крокетта? – спросил Ричер.
– Нет, никогда, – ответила женщина.
– Как ваш сын? – спросила Синклер.
– Он в порядке, благодарю вас. Немного замедленный. Сейчас он как семилетний мальчик. Но мирный, не склонный к проказам. Мы очень рассчитываем на будущее. Вот только Арнольд винит себя. Поэтому он уехал в Техас после увольнения из армии. Много лет назад. Он сбежал, не мог видеть это каждый день. Он считал, что виноват.
– Почему?
– Генетика. Либо он, либо я. Он утверждает, что дело в нем. На самом деле причиной мог быть любой из нас. Но он настаивал на своем. Однако потом вернулся. И все успокоилось. Он вел себя замечательно. Но продолжал винить себя. А теперь он тревожится о том, что с нами станет.
Они вернулись в машину и поехали обратно.
– Ты ему поверила? – спросил Ричер.
– В каком смысле? – сказала Синклер. – Он ничего не помнит.