Кроме одного раза, и то потому, что его сшибло такси. Анникстер выпил еще рюмку. Это было ему необходимо. Теперь он в норме. Никакого человечка в шестиугольных очках нет, прояснить это темное пятно некому. Он сам должен это сделать. Любым способом!
Он выпил еще рюмку. До нее уже было выпито немало. В баре было полно народу, шумно, но он не замечал шума, пока кто-то не хлопнул его по плечу. Это был Рэнсом.
Анникстер встал, упираясь в стол суставами согнутых пальцев.
— Послушай, Билл, — сказал Анникстер. — Как ты считаешь? Вот человек забыл какую-то мысль. Он хочет ее снова вспомнить и вспоминает! Ведь мысль идет изнутри наружу, правда? Выходит наружу, потом возвращается внутрь. Как по-твоему?
Он покачнулся, не спуская глаз с Рэнсома.
— Ты бы выпил еще рюмашку, — сказал Рэнсом. — Я должен хорошенько это обдумать.
— Я сам, — сказал Анникстер, — я сам уже обдумал! — Он нахлобучил на голову смятую шляпу. — До свидания, Билл! У меня много дел!
Выписывая зигзаги, он вышел из зала и направился домой. Минут через двадцать его слуга Джо открыл ему дверь, когда он тщетно пытался попасть ключом в замочную скважину.
— Добрый вечер, сэр, — сказал Джо.
Анникстер уставился на него.
— Я ведь не просил тебя остаться на эту ночь.
— А мне незачем было уходить, сэр, — объяснил Джо.
Он помог Анникстеру снять пальто.
— Ты знаешь, мне иногда хочется побыть ночью одному, в тишине. Ты можешь уйти, — сказал Анникстер.
— Спасибо, сэр, — сказал Джо. — Я только сложу кое-что в чемодан.
Анникстер зашел в свою просторную библиотеку и налил себе стакан.
Рукопись драмы лежала на письменном столе. Слегка пошатываясь, Анникстер со стаканом в руке постоял, растерянно глядя на беспорядочную груду желтой бумаги, но к чтению не приступил. Он подождал, пока не услышал, что ключ в замке повернулся и что Джо, заперев наружную дверь, ушел; тогда он взял со стола рукопись, графин, стакан и портсигар. Нагрузившись всем этим, вышел в холл и направился к комнате Джо.
Комната изнутри запиралась на задвижку, во всей квартире она одна была без окон: обе эти ее особенности делали только ее пригодной для его целей.
Он включил свет.
Комнатка была обставлена скромно, но Анникстер с улыбкой отметил, что покрывало на кровати и подушечка на потрепанном плетеном кресле были голубые. «Голубая комната» Джеймса Анникстера.