— О чем шла речь?
— О Евангелиях...
Священник обернулся назад.
— А ты, Росарио, всегда ли ты бываешь доброй христианкой?
— Пока меня не просят разменять деньги...
— А если и просят... Сегодня твои пирожки чудесно пахнут...
— Угощайтесь, — предложила негритянка неестественно тонким голосом.
Дон Максимо бросил в подол негритянке несколько монет.
— Я плачу.
— Ни в коем случае, ни в коем случае, — притворно запротестовал священник и тут же перевел разговор на другую тему.
— О нашей зарплате ничего не слышно?
— К сожалению, пет...
— Нам не платили с марта...
— А нам с января...
— Зарплата учителям и духовенству должна быть священна для правительства. В наших руках настоящее и будущее страны. Я с возмущением думаю о том, что на вчерашней сессии одобрили выделение двухсот тысяч песо ассигнациями на меблировку судебного архива...
Открытая повозка с масаморрой[68] на рысях пересекла громадную лужу на углу Пьедад и Андес, забрызгав грязью водителя и пассажиров.
— Разбойник!
— Дикарь!
— Успокойтесь, успокойтесь, — примиряюще вмешался священник.
Трамвай остановился, и две старушки, шедшие по улице, спросили через окно: