Прошло пять дней после тех жутких апокалиптических событий на заброшенном заводе. Вся их веселая компания тогда дружно загремела в больницу. Помощь врачей понадобилась всем. В шоковом состоянии находился Витольд Леонидович. Туфли представляли собой усиленный электрошокер, которым можно было стрелять на расстоянии. А он получил электрический разряд прямо в сердце. Реаниматологи, конечно, откачали его, попутно похвалив Яну за то, что она грамотно начала делать ему искусственное дыхание, но были осторожны в прогнозах.
У Ивана реально прихватило сердце, но с помощью правильных лекарств приступ своевременно купировали и очень строго ему объяснили, что если он продолжит пить и курить, повторный приступ стенокардии не за горами.
У Петра и Витольда многочисленные травмы и обезвоживание. Кстати, обезвоживание у Витольда сыграло ему на руку при ударе током. Возможно, благодаря ему он вообще остался жить.
А Виталий Николаевич, помимо банальных синяков и кровоподтеков, имел два огнестрельных ранения, оба навылет.
— Это потому, что у меня уже многих органов нет, все и идет навылет, — шутливо пояснял он.
Саму Яну заковали было в корсет, чтобы при движении не смещались ребра, но она категорически отказалась его носить. Ребра и так прекрасно срастаются. На спине были сильные гематомы от выстрелов. С внутренними органами все вроде было в порядке. Но самой Яне так не казалось. Дышать, ходить, лежать, сидеть — все было больно и через не могу. У нее вообще было такое чувство, что она до сих пор ходит в бронежилете и никак не может избавиться от него.
Два дня назад приходили понурые мужчины в штатском, боящиеся смотреть им в глаза. Им обеим сразу стало понятно, что эти суровые мужчины хотят им сообщить.
— Не смейте! Нет! Уходите отсюда!.. — с порога закричала Стефания Сергеевна.
А Яна решительно выпроводила их и захлопнула дверь со словами:
— Вы, как я понимаю, товарищи и сослуживцы Мартина. Так вот… Не приходите пока сюда. Когда он вернется, милости просим на рюмку чая.
Они, конечно, больше не приходили, но официальную бумагу о том, что Мартин Романович Вейкин числится без вести пропавшим в зоне боевых действий, засунули им в подъезде, в смысле, в парадной в почтовый ящик.
И вот последние два дня они со Стефанией Сергеевной жили словно в параллельной реальности. Вроде бы все шло своим чередом, как прежде, но нет, все было не то и не так. Они даже смотреть друг на друга не могли спокойно, чуть что, сразу начинали плакать, потому что в душе жили страх и боль, а еще жалость. Потом они начинали ругать друг друга за это и, замолкая, разбежавшись по углам огромной квартиры, снова продолжали ждать, из последних сил заставляя себя жить.
Каждый день они с утра навещали в больнице Петра и других пострадавших. Мужчины на появление Яны реагировали вполне адекватно. Даже Витольд Леонидович перестал ворчать и просто лежал этаким овощем огородным и глуповато улыбался, чем, впрочем, довольно сильно пугал Яну. Возможно, он решил поменьше общаться с Яной, чтобы не навлечь на себя еще какую-нибудь порчу.
Петр с каждым днем чувствовал себя лучше и лучше и уже собирался покидать больницу. Но оставлять бабушку и Яну в таком состоянии не хотел.
— Поживу у вас несколько деньков, а то и недель.
— Да хоть навсегда оставайся. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, — обняла его Стефания Сергеевна. — Мартин всегда мечтал иметь дом — полную чашу, большую семью. Живите все со мной, со своими детьми. И маму свою сюда перевози… — неуверенно взглянула она на Яну.
Яна отвернулась. Наверное, старушка думала, что в дом своей мечты Мартин точно вернется. Сама-то Яна понимала, что не сможет оставить Стефанию Сергеевну одну и что ей-то точно придется задержаться здесь надолго. Если не навсегда… Только маленькое рыжеволосое чудо Ева могла удержать их всех на краю пропасти. Девочка росла и все больше становилась похожа на Мартина. Просто удивительно! Хотя о чем это она? Дети и были самым главным чудом на свете.
— Стефания, ты совсем ничего не ешь. Так нельзя!
— То же самое, Яна, я хотела сказать тебе. Ты что-то готовишь, суетишься и не ешь.
— Не хочется, если честно. Ребра так болят, что каждое движение дается с трудом, даже глотать больно, — ответила Яна.