– Ой, – сказал мастер Берг с преглупой и совершенно неискренней улыбкой, – какая досада…
Порезанную ладонь он обернул салфеткой, второй салфеткой накрыл пятно на скатерти. Но случившийся с архитектором конфуз, кроме Анны, заметили, пожалуй, только Туманов и баронесса. Туманов смотрел на пораненную руку, а баронесса – в глаза мастера Берга. Изящные пальцы ее сжались в кулак с такой силой, что Анне показалось, что костяшки пальцев сейчас порвут тонкий шелк перчатки. Определенно, у каждого на этом острове была своя собственная история и своя собственная тайна. Лишь у Анны не было никакой тайны, она просто пыталась найти себя.
Тяжкий, ох тяжкий выдался у Матрены Павловны день! В одночасье потеряла и любимого мужа, и единственную доченьку. Как Наташенька плакала! Как умоляла не ломать ей жизнь, на колени перед Матреной Павловной падала. А она только и могла, что гладить дочку по голове да повторять как заведенная:
– Не реви, Наташка, это все ради твоего блага.
И вот ведь ирония какая! Все и делалось ради блага, ради Севочки и тогда еще неродившейся Наташи. Грех какой она на себя взяла ради деток своих! Чтобы жизнь у них была богатая да сладкая. А вышло что? Где та сладкая жизнь? Вот дочка любимая на коленях стоит, просит не выдавать ее замуж за старика. А поделать ничего нельзя. Сама себя Матрена Павловна поймала в силки. И не вырваться из этих силков никак. Может, и врет Викеша про подметное письмо, да проверять боязно. Первое, что захотелось, гадину эту пришибить, к ногтю прижать. А ну как существует и письмецо, и доказательства?..
Нет, сама-то Матрена Павловна руки в крови не замарала, но с принятым решением согласилась, даже деньгами Катьке с Антошкой помогла. Остальное-то они сделали, но денежки ее. И молчаливое попустительство тоже ее. И план, если уж на то пошло. А Викеша, негодяй, все узнал. И как у него получилось-то?
А Наташка после объявления о помолвке заперлась в своей комнате. В этом страшном месте только и остается, что запираться. Вот и она сейчас запрется и отдохнет маленько. Но передохнуть Матрене Павловне не дали, пришел Сева. Его тоже пришлось убеждать, где криком, где лаской. Севе Викеша никогда особо не нравился, но материнское слово для мальчика все еще свой вес имело. А чтобы успокоить и сына, и собственную совесть, Матрена Павловна пообещала, что как только Туманов замок купит, вырученные деньги она отдаст на модернизацию завода. Поверил ли? Может, и поверил, но посмотрел как-то уж больно странно.
Оставалось еще кое-что, что откладывать в долгий ящик нельзя. Нужно переговорить с Антошкой. Уговаривать, увещевать, запугать, если потребуется. Хотя чем его теперь, после Катькиной смерти, запугивать? Неужто придется по-другому? Ох, как же не хочется…
Не пришлось по-другому. Все само решилось.
От ненавистного Викеши Матрена Павловна узнала, что Антошка не к себе ушел, а заперся в Катькиной спальне, которую, кажись, от Катькиной крови так и не отмыли. Некому было отмывать. Старая прислуга сбежала, а новая на остров не спешила.
Из-за запертой двери доносился приглушенный Антошкин голос. С кем это он там? Матрена Павловна замерла, даже ухом к двери прильнула, чтобы было лучше слышно.
Кается?.. Прощение просит?.. Вот только у кого?..
Может, допился уже до чертиков, с мертвой Катькой гутарит? В доме этом проклятом только и остается, что напиваться.
Вот заплакал… Тоненько так, жалобно, как малое дитя. Про деток думать не нужно. Если только про своих, про Наташеньку и Севочку. Что ей до чужих детей? А раньше-то Тошка никогда не плакал, ходил этаким увальнем, размазней прикидывался, а ради Катьки своей на многое пойти мог. Вот Матрена Павловна ради деток, а он ради жены…
А за дверью вдруг послышался грохот, а потом приглушенный не то сип, не то хрип. И стук этакий дробный.
Тук-тук…
Тук-тук…
Стало дурно, к горлу подкатила тошнота со вкусом вишневой наливки, и Матрена Павловна завыла в голос.
Прибежали. Сева с дружком своим неразлучным, Туманов с девкой да Викеша один-одинешенек. Дверь вышибли.
Антошка висел в петле на двери платяного шкафа, забитого Катькиным барахлом. Об дверь эту и стучали недавно в агонии его каблуки.