– Посвети-ка! – велела Матрена Павловна одному из мужиков с факелом.
В неровном оранжевом свете звериные следы казались черными, да только все прекрасно понимали, что не черные они, а красные. А еще огромные – не то собачьи, не то волчьи. Но каких же размеров должна быть тварь, этакие следы оставившая, этакое зверство сотворившая?!
– …Волколак… – встревоженный шепоток пронесся над толпой, набираясь сил, становясь все громче, превращаясь почти в крик: – Вернулся нечистый…
Заверещали девки, заголосили бабы, мужики принялись тревожно оглядываться. Все, кто выбежал из дома, помимо воли, словно напуганные животные, сбились в кучу. Откуда ни возьмись, появились вилы, ножи и прочие бесполезные против зверя игрушки. А Матрена Павловна вспомнила про Наташеньку, но, увидев дочь, тут же успокоилась, велела Викеше:
– Уведи и в комнате запри.
А тот и рад стараться. На радостях даже о волке-людоеде позабыл. Надо бы присмотреть, уж больно рвение его подозрительно. Не про его честь девка. Напомнить, что ли, чтобы не зарывался? Другим разом. Сейчас иных проблем хватает. Так, глядишь, и сделка сорвется. Испугается мальчишка, передумает остров покупать.
Не испугался. Стоял в толпе смирнехонько, смотрел внимательно, невесту к груди прижимал, а та все пыталась вывернуться, шею тянула, чтобы посмотреть, чтобы увидеть. Не робкого десятка, значит, девица. Ну ничего, это пока.
А архитектор из толпы, наоборот, выбрался, семенящим шагом подошел к баронессе, сказал что-то едва слышное. Та кивнула в ответ, оперлась на протянутую руку, вздернула подбородок. Маска в свете факелов блеснула зловеще, кроваво-красным. Не проста баронесса. Ох не проста. Да и архитектор не прост. Тело несчастного Шульца он рассматривал с медицинской тщательностью, не побрезговал даже до развороченной грудины дотронуться. А потом с кряхтением встал, глядя себе под ноги, направился к дому. Матрена Павловна не сразу поняла, что идет он не просто так, а по волчьему следу.
След оборвался у задней двери… Это что же получается? Зверь с острова не сбег, а в доме спрятался? А там Наташенька… Сердце замерло, закаменело. Едва не сбив архитектора, Матрена Павловна бросилась к двери.
– Зря волнуетесь, – бросил тот ей вдогонку и заставил остановиться. – Ежели оборотень и в замке, то не в зверином, а в человечьем обличье. Вот поглядите! – Невесть откуда взявшейся керосиновой лампой он осветил порог, на котором звериные следы обрывались, будто бы зверь этот испарился.
– Нет, – Матрена Павловна мотнула головой, способность рассуждать здраво возвращалась к ней медленно, но верно. – Коль вы настаиваете на том, что это… оборотень, – последнее слово она не сказала, а выплюнула, – тогда в доме должны иметься человечьи следы.
– Имелись. – Носком старого башмака Август Берг поддел перепачканную в крови тряпку, валявшуюся у самой двери. – Да только он их стер вот этим.
– Кто? – Раздался за их спинами голос Коти. Бодрый, надо сказать, голос, лишь самую малость встревоженный. – Кто стер?
– Тот, кто сначала в волчьем обличье растерзал господина Шульца, а потом уже в человечьем вернулся в дом.
– Глупости говорите! – громко, с вызовом сказал Серж. – Запугать нас всех пытаетесь этими своими байками про оборотня!
– Я? – Берг посмотрел на мальчишку удивленно и снисходительно одновременно. – Помилуйте, молодой человек, бояться вам стоит не меня, а его.
– Оборотня? – Гонора в голосе Сержа поубавилось. Видно, вспомнил, что на пристани лежит бездыханное истерзанное тело, и на глупый розыгрыш это никак не тянет.
– Я думаю, стоит вызвать полицию.
Голос Туманова был спокоен. Невесту свою он больше за руку не хватал, она стояла смирно, смотрела не на него, а на Берга. Матрена Павловна тоже посмотрела. А что, может, и есть в словах Сержа резон, может, хочет старый хрыч всех запугать? Да только не похоже. В людях Матрена Павловна разбираться умела, видела, что архитектор поражен до глубины души. Но не напуган, нет. Скорее уж озадачен. Значит, не он. Да и зачем ему? Какой у него во всем этот интерес? А интерес на самом деле имелся если не у всех, то у многих – у наследничков. Надо только разобраться, в чем этот интерес выражается. О своем-то Матрена Павловна знала все досконально, но чужая душа – потемки. Думать нужно, приглядываться.
В башню Август вернулся под утро. К тому времени в замке уже угомонились, тело несчастного Шульца забрали в город, гости уплыли, хозяева разбрелись по своим комнатам. Из гостей Августа волновали лишь двое: Анна и мальчишка. К себе он отправился сразу после того, как убедился, что они уплыли с острова.