– Мне пока нельзя тонизирующие напитки, – ответила она на невысказанный вопрос. – Да и не хочется. А вы пейте, пожалуйста. Иннокентий Иванович, ваше кровотечение уже остановилось, можете отложить свою повязку.
Он послушно отнял от раненого уха тряпицу, неловко сунул ее в карман пиджака, а потом так же смущенно спросил:
– Елизавета, я все никак не могу взять в толк… Демьян Петрович только что говорил, что вы были тяжело ранены.
Демьян кивнул, старательно пережевывая черствый пряник.
– Но выглядите вы совершенно нормально, если не сказать великолепно. – Пряник вдруг встал поперек горла, и Демьян едва удержался, чтобы не закашляться. – Любая рана, даже самая легкая, оставляет следы. Вы говорите, вас ударили по голове…
– Это доктор Палий с товарищем милиционером так говорят, а сама я ничего не помню. – Она стащила косынку, встряхнула волосами и едва заметно поморщилась. Все-таки ей до сих пор было больно, как бы она ни хорохорилась. – Но сейчас все в порядке. Зажило. Представляете?
– Нет, – признался Иннокентий, до неприличия внимательно разглядывая ее рыжую макушку.
– Вот и я не представляю. Если бы товарищ милиционер не был таким серьезным человеком, я бы решила, что он шутит, что это просто такой розыгрыш… – Она снова повязала косынку, бросила испытывающий взгляд на Демьяна.
– Возможно, я не внушаю вам доверия, – обиду в голос удалось не пустить, – но доктор Палий в городе человек уважаемый. Надеюсь, его словам у вас вера есть.
– Есть. – А вот ответила она не сразу. Неужто даже доктору не доверяет? Впрочем, винить ее за это нельзя, для сомнений у Елизаветы есть все основания. Уж больно диким кажется то, что с ней приключилось. – Я очень благодарна. – Она запнулась. – Благодарна Илье Лаврентьевичу и вам, товарищ милиционер.
Демьяну вдруг стало обидно, что к Палию она обращается по имени-отчеству, а к нему – по-казенному сухо. У него, между прочим, тоже отчество есть. Или, на худой конец, имя.
– И как же вы теперь собираетесь жить? – спросил Иннокентий. – Без документов, без прошлого.
– Пока не знаю. – Она растерянно улыбнулась. – Как-нибудь. Доктор Палий предложил мне пока пожить в больнице. Мне кажется, ему не хочется меня отпускать, потому что я медицинский феномен. – Она снова улыбнулась, но на сей раз значительно веселее. – А я постараюсь оказаться ему полезна. Не знаю, чем я занималась в прошлом, но помогать доктору с больными или просто по хозяйству я смогу. До тех пор, пока не вспомню, кто я и зачем явилась в этот город.
Получилось довольно безысходно, несмотря на все улыбки. Демьян попытался представить себя на месте Лизаветы и не смог. Одна в чужом городе, без денег и документов, без памяти.
– Если судить по вашей одежде, задерживаться в Чернокаменске вы не собирались, – сказал он, чтобы хоть чем-то заполнить неловкое молчание, но получилось только хуже. Получилось, что он рылся в ее вещах и не скрывает этого.
Да, рылся! Но не из праздного любопытства, а по делу! И вообще, что там вещи, если видел он куда больше того, что дозволено постороннему человеку…
Стоило только вспомнить, как лоб покрылся холодным потом, а гимнастерка прилипла к спине. А Лизавета, кажется, заподозрила что-то недоброе, посмотрела испытующе, нахмурилась, но ничего не сказала. Воспитанная оказалась дамочка…
Остаток пряника Демьян дожевывал в сосредоточенном молчании, жевал и ругал себя за то, что в сложившейся ситуации больше думает о незнакомой девице, чем о проблемах города. С волками вот, к примеру, вопрос так до конца и не решился, хотя цену горожане заплатили немалую. Что делать с вырвавшейся из окружения стаей? Вправе ли он еще раз просить охотников о помощи после случившегося сегодня?
Раздумья прервал скрип открывающейся двери, в кабинет вошел доктор Палий, обвел гостей задумчивым взглядом поверх очков, сказал:
– Ну-с, Иннокентий Иванович, показывайте свою боевую рану!