Как скажет в своей апологии Марк Минуций Феликс, современник карфагенских христиан: «Мы испытываемся несчастьями, как золото огнем». Вот и видения Фивии Перпетуи были такими же: золотая лестница, золотые яблоки… Записки Фивии Перпетуи завершаются такими словами:
«Итак, я заканчиваю это описание нескольких дней перед представлением. А то, что совершится на представлении, пусть запишет кто-нибудь другой».
И вот наступило 7 марта 203 года – день рождения несчастного Геты, который спустя несколько лет будет убит на глазах у матери родным братом.
С раннего утра жители Карфагена начали занимать места в цирке, чтобы быть ближе к арене.
Все-таки поразительна эта любовь римлян к жестоким, кровавым зрелищам… Сейчас она кажется нам коллективным помешательством, но история дает возможность проследить, как оно развивалось, достигнув в III веке состояния полного безумия. Когда-то все начиналось с благородного обряда устраивать состязания на могилах умерших предков, чтобы те тоже смогли полюбоваться доблестью потомков. Вынесенные на широкую публику турниры, уже с участием осужденных на смерть преступников и плененных врагов Рима, стали любимым развлечением римлян.
Как сообщает в «Анналах» историк Тацит, «ранее наспех сколачивали ступенчатые трибуны для зрителей и временную сцену, а если глубже заглянуть в старину, то народ смотрел представления стоя, ибо опасались, что если в театре будут сиденья, он станет проводить в нем целые дни в полном безделье». И эти опасения полностью оправдались. В императорском Риме гладиаторские бои длились целыми днями и неделями, а в честь особых праздников – месяцами. Кровавые зрелища становились все более широкомасштабными и изощренными.
Это были и морские сражения, где гладиаторы с трезубцами охотились на жертв, наряженных морскими чудовищами, так что в конце представления вода на арене становилась красной от крови, и инсценировки знаменитых исторических битв, и охота на диких зверей в Африке. Дело дошло до того, что к III веку популяции многих животных в Римской империи были на грани уничтожения. Со всех частей света на гладиаторские игры везли слонов, крокодилов, львов, леопардов, медведей, кабанов – только для того, чтобы их публично убить.
Римский консул и историк Дион Кассий в «Римской истории» сообщил, что в день торжественного открытия Колизея на арену выпустили до девяти тысяч зверей и большое количество преступников, осужденных на смерть. У нас нет данных о массовых казнях христиан именно в Колизее, но традиция сохранила имя одного узника, растерзанного на этой арене в начале II века, – святой Игнатий Богоносец.
Римлянам так понравилось наблюдать публичные убийства безоружных людей, что без этого уже не могли обойтись и театры: во время представления непременно проливалась чья-то кровь!
Так описывает театральное представление римский поэт I века Марциал.
И в его «Книге зрелищ» нет ни малейшего сожаления о несчастном, который на глазах у всех был растерзан в рукотворном «сказочном саду».
Осужденных на смерть наряжали в звериные шкуры или костюмы богов и заставляли перед казнью разыгрывать для потехи публики целые спектакли. Чтобы привлечь интерес публики, в конце драмы «Геракл» героя могли и сжечь на настоящем костре. А в популярной, любимой римлянами драме Катулла «Лавреол» о беглом рабе, ставшем разбойником, главного героя – Лавреола – в финале полагалось распять на кресте.
Никто давно уже не мог понять, что происходило на арене. Будь то гладиаторские сражения, цирковое или театральное представление, – все вместе они назывались одним словом – зрелища. Впрочем, было и другое распространенное название – потешные игры, так как они устраивались для потехи зрителей. Возбужденная видом крови и смерти, публика доходила до полного неистовства…
Блаженный Августин в своей «Исповеди» рассказывает о юноше, который ненавидел подобные зрелища и осуждал друзей за то, что они ходят в цирк. На спор юноша согласился один раз пойти на гладиаторские игры, сказав, что даже не будет смотреть на арену. Он действительно зажмурился, но в тот момент, когда трибуны взорвались криками, не выдержал и открыл глаза…
«Как только увидел он эту кровь, он упился свирепостью, он не отвернулся, а глядел, не отводя глаз, он неистовствовал, не замечая того, наслаждался преступной борьбой, пьянел кровавым восторгом. Он был уже не тем человеком, что пришел, а одним из толпы, к которой пришел, настоящим товарищем тех, кто его привел. Чего больше? Он смотрел, кричал, горел и унес с собой безумное желание, гнавшее его обратно».
Утром карфагенских христиан вывели из темницы и повели в амфитеатр. По сценарию «потешных игр» мужчин должны были одеть в костюмы Сатурна, женщинам следовало изображать римскую богиню урожая Цереру. Но Перпетуя отказалась наряжаться и сказала, заступившись за других:
– Мы пришли сюда по собственному нашему изволению, и поэтому наша свобода не должна быть насилуема. Мы пришли сюда именно для того, чтобы не делать таких вещей. Думаю, что вы согласитесь с нами в этом.
Палачам пришлось уступить ее требованиям: осужденных вывели на арену в своей одежде.
«Перпетуя шла с кротким видом, с величием невесты Христовой, избранницы Божией, пряча сияние своих глаз от рассматривания толпы», – рассказал очевидец, продолживший ее записи.
Поравнявшись со скамьей, где сидел вынесший им приговор прокуратор Илариан, кто-то из осужденных воскликнул: «Ты осуждаешь нас в настоящей жизни, но Бог осудит тебя в будущей!»
ebooksa