— Да, — он приблизился так, что между ними оказалось всего полтора фута.
Дождь все же ливанул. Сразу, резко и стеной. Но они двое этого, кажется, и вовсе не заметили, впившись друг в друга пристальными взглядами. Тэд и сам не мог отдать себе отчета, зачем ему так важно знать, почему она врет. Вообще знать. Думать о ней.
Еще утром он решил, что пошлет все мысли об этой пигалице куда подальше. Навязанный якорь. Да нужен такой три раза!
Решил мозгами, а вот сейчас, они, подлецы, напрочь отключились. Зато все остальное и не думало. Ему хотелось дотронуться до нее. Просто дотронуться. Как тем каплям, которые падали с неба и ударялись о ткань.
Ее одежда промокла насквозь, отчетливо обрисовав фигуру. Тонкую талию, острые плечи, затвердевшие от холода соски.
— Я пойду, — она нерешительно попятилась, проиграв поединок взглядов.
— Мокрая, голодная и почти раздетая. Куда ты пойдешь?
— Я не раздетая, — пигалица обхватила себя руками, закрывая грудь.
— Если бы ты была совсем раздетой, то это так бы не привлекало. А сейчас, глядя на тебя… да любой бандит из подворотни посчитает своим долгом тебя отыметь.
Она вздрогнула от пошлой и неприкрытой правды, а потом все же набралась смелости:
— Как и ты?
Это был удар под дых, но заслуженный.
Я смотрела на ловца, который застыл напротив меня. Напряженный, замерший словно для броска. Почему каждая наша встреча напоминает поединок?
— Ты меня боишься? — он ответил вопросом на вопрос.
Я не стала лукавить, раз уж этот ненормальный словно нюхом чует ложь:
— Да.
— Прости. Я не хотел, — он выдохнул, а потом схватил меня за руки, словно боясь, что я убегу, и выдал: — Вернее хотел, но … бездна, как же с вами, женщинами, сложно.
Дождь хлестал, и меня начала колотить дрожь. То ли от страха, то ли от холода.
— Ты замерзла, — не вопрос. Утверждение. — Давай поговорим в другом месте. Где хотя бы ты не продрогнешь до костей от осеннего ливня.