– Да, в тот же вечер, когда проводила сеанс. Маульфридюр спросила, почему меня так волнует эта тема, и я сказала ей все как есть. Без утайки. О том, как я увидела девочку, когда мне было двенадцать лет, и о том, как она же явилась мне в парке Хлёумскаулагардюр. Тогда Маульфридюр будто помолодела лет на двадцать – ничто ее так не увлекает, как подобные истории. Чем она становится старше, тем сильнее ее вера во внеземную жизнь. Говорит, что ждет не дождется поскорее отправиться на тот свет, чтобы убедиться, что там все именно так, как она себе представляет.
Улыбнувшись, Конрауд рассказал Эйглоу о своей беседе с бывшим учителем, который, будучи в тот момент совсем молодым, обнаружил в озере девочку. Упомянул он и о визите, который Лейвюр Дидрикссон нанес матери Нанны в барачный поселок, и о нищенских условиях, в которых прозябала женщина. Однако о собственных вопросах относительно судьбы той самой куклы Конрауд умолчал.
– А этот Лейвюр общался и с отчимом девочки? – полюбопытствовала Эйглоу. – Или с его сыном?
– Нет. Мне он по крайней мере этого не сказал.
– А тебе о них что-нибудь известно?
– Увы, нет, если не считать того, что я тебе уже рассказывал. Тот человек сожительствовал с матерью Нанны несколько лет, но замуж ее так и не взял, что немного странно, учитывая нравы того времени. О его сыне в архивах я ничего не нашел, однако выяснил, что тот жив, и вот теперь раздумываю, не навестить ли его. Однако пока не могу решить, насколько мне стоит вмешиваться в эту историю без того, чтобы прослыть пронырой. Бередить старые раны – занятие неблагодарное.
– Думаю, ты прав, – кивнула Эйглоу. Немного помолчав, она продолжила: – Ты мне так и не сказал, действительно ли ты считаешь правдоподобным то, что мой отец напал на твоего.
– Повторюсь: я не знаю. Даже сам факт того, что мы с тобой сидим и обсуждаем это, кажется мне чуть ли не безумием.
Эйглоу огляделась.
– Ты потушил свечу? – спросила она рассеянно, а потом опустила глаза на бумаги на столе. – Прости, что сую нос не в свое дело…
– Нет, свечей тут нет. Я их больше не держу, с тех пор как не стало Эртны.
Эйглоу обратила на него вопросительный взгляд.
– Дело в том, что она начинала каждый день с зажжения свечи, – объяснил Конрауд.
Эйглоу улыбнулась, но промолчала, продолжая рассматривать бумаги. Фотография на одной из газетных вырезок привлекла ее внимание.
– Вот же она – наша старушка, – проговорила она, указывая пальцем на снимок. Заметка, в которой он был напечатан, рассказывала об Обществе эзотерики. – Это она. А этот мужчина – ее супруг.
– Что за старушка?
– Маульфридюр. – Эйглоу взяла вырезку со стола и протянула ее Конрауду.
Тот приблизил ее к глазам. Подпись под фотографией гласила: Новый административный совет Общества эзотерики, 1959 г. На снимке были изображены четверо мужчин и две женщины, которые смотрели в объектив с серьезными лицами. Дородная дама, на которую указала Эйглоу, была в белой блузке и жакете. Ее темные волосы были собраны в пучок, и весь ее вид выражал решимость. Подпись не сообщала, кто конкретно изображен на снимке, но Эйглоу сказала, что отлично помнит двоих из мужчин, поскольку познакомилась с ними, когда сотрудничала с Обществом эзотерики. Один из них являлся мужем Маульфридюр.
– Она до сих пор помнит, как была расстроена мать Нанны – она была просто убита горем, – говорила Эйглоу, разглядывая фото. – А как еще может чувствовать себя потерявшая свое дитя мать? Но было там и нечто иное – Маульфридюр убеждена, что женщину терзали сомнения: та долго изливала ей душу, и у Маульфирдюр сложилось впечатление, что она пытается докопаться до истины о причинах гибели своей дочки и подозревает, что на самом деле речь идет совсем не о несчастном случае, а о чем-то другом. То есть дело, по ее мнению, могло заключаться в том, что девочка не утонула в озере, а ее утопили.
– Маульфридюр так и сказала?
ebooksa