– Верит, – прервал ее начальник госпиталя, – да еще сердится, что тот, кто оставлял эти надписи, к своей фамилии не прибавил инициалов.
– Да, – просто согласилась Вера Николаевна, – очень обидно. Если бы еще была надпись «А. Н. Артемьев» – Александр Николаевич, я была бы совсем уверена.
– Даже, знаете, что сделала? – снова перебил начальник госпиталя. – Она один раз к такой надписи приписала внизу: «Какой Артемьев? Не Александр Николаевич? Его ищет его сестра Артемьева, полевая почта ноль три девяносто „Б“».
– Правда, так и написали? – спросил я.
– Так и написала. Только надо мной все смеялись и уверяли, что кто-кто, а саперы редко идут назад по своим же собственным отметкам. Это правда, но я все-таки написала… Вы, когда поедете вперед, – продолжала она, – в дивизиях на всякий случай спросите, вдруг наткнетесь. А вот тут я вам напишу номер нашей полевой почты. Если узнаете, сделайте одолжение, напишите мне две строчки. Хорошо?
– Хорошо.
Она оторвала кусочек газеты и, написав на ней свой почтовый адрес, протянула мне. Пока я прятал в карман гимнастерки этот клочок бумаги, она провожала его взглядом, как бы стараясь заглянуть в карман и проследить, чтобы этот адрес был там и не исчез.
Наступление продолжалось. За Днепром и на Днестре я все еще встречал фамилию «Артемьев»: «Дорога разведана. Артемьев», «Переправа наведена. Артемьев», «Мины обезврежены. Артемьев». И снова просто «Артемьев» и стрелка, указывающая вперед.
Весной в Бессарабии я попал в одну из наших стрелковых дивизий, где в ответ на вопрос о заинтересовавшей меня фамилии я вдруг услышал от генерала неожиданные слова:
– Ну как же, это же мой командир саперного батальона – майор Артемьев. Замечательный сапер. А что вы спрашиваете? Наверное, фамилия часто попадалась?
– Да, очень часто.
– Ну еще бы. Не только для дивизии, для корпуса – для армии дорогу разведывает. Весь путь впереди идет. По всей армии знаменитая фамилия, хотя и мало кто его в глаза видел, потому что идет всегда впереди. Знаменитая, можно сказать даже – бессмертная фамилия.
Я снова вспомнил о переправе через Десну, о маленьком чернявом майоре и сказал генералу, что хотел бы увидеть Артемьева.
– А это уж подождите. Если какая-нибудь временная остановка у нас будет – тогда. Сейчас вы его не увидите – где-то впереди с разведывательными частями.
– Кстати, товарищ генерал, как его зовут? – спросил я.
– Зовут? Александр Николаевич зовут. А что?
Я рассказал генералу о встрече в госпитале.
– Да, да, – подтвердил он, – из запаса. Хотя сейчас такой вояка, будто сто лет в армии служит. Наверное, он самый.
Ночью, порывшись в кармане гимнастерки, я нашел обрывок газеты с почтовым адресом госпиталя и написал врачу Артемьевой несколько слов о том, что предчувствие ее подтверждается, скоро тысяча километров, как она идет по следам своего брата.
Через неделю мне пришлось пожалеть об этом письме.