– Ну что ж, генерал, сели, – сказал Матвеев начальнику штаба. – Давно мы с тобой под липками не обедали, и едва ли скоро придется.
И он оглянулся назад, на сожженный город.
Адъютант принес водку в стаканах.
– А помнишь, генерал, – продолжал Матвеев, – когда-то в Сокольниках, около лабиринта, такие клетушки с живою оградой из подстриженной сирени были, и в каждой столик и скамеечки. И самовар подавали… Туда все больше семействами приезжали.
– Ну и комаров же там было, – вставил не расположенный к лирике начальник штаба, – не то, что здесь.
– А здесь самовара нет, – сказал Матвеев.
– Зато и комаров нет. А лабиринт там действительно был такой, что трудно выбраться.
Матвеев посмотрел через плечо на расстилавшийся внизу город и усмехнулся:
– Лабиринт…
Внизу сходились, расходились и перепутывались улицы, на которых среди решений многих человеческих судеб предстояло решаться одной большой судьбе – судьбе армии.
В полутьме вырос адъютант.
– С левого берега от Боброва прибыли. – По его голосу было видно, что он бежал сюда и запыхался.
– Где они? – вставая, отрывисто спросил Матвеев.
– Со мной! Товарищ майор! – позвал адъютант.
Рядом с ним появилась плохо различимая в темноте высокая фигура.
– Встретили? – спросил Матвеев.
– Встретили. Полковник Бобров приказал доложить, что сейчас начнет переправу.
– Хорошо, – сказал Матвеев и глубоко и облегченно вздохнул.
То, что последние часы волновало и его, и начальника штаба, и всех окружающих, решилось.
– Командующий еще не вернулся? – спросил он адъютанта.