Отважные капитаны. Сборник

Он перевел дух и продолжал:

— Однако и этим мистер Легатт не пожелал удовлетвориться. Всеми вопросами пришлось заниматься мне. Мы загнали автомобиль вот в этот самый двор. — Пайкрофт кивнул в окно на сверкающую заднюю панель моей машины. — Мы сняли корпус со всеми ковриками и водворили его в сарай, а вместо него приладили голубую транспортную тележку моего дяди. Она малость выдавалась вперед, но после того, как я закрепил ее ремнями, стало очевидно, что она не оторвется. И вот на этом-то составном крейсере мы вернулись в гостиницу, откуда нас немедленно отправили в лавку игрушек, где мы приняли на борт одну деревянную лошадку, которая уже поджидала нас там.

— Приняли на борт что? — пораженно вскричал я.

— Одну серую в яблоках деревянную лошадку, имевшую четырнадцать ладоней в холке, с отстегивающимся хвостом, на зеленых полозьях-качалках, с парой жутких стеклянных глаз, ужасными зубами, оскаленными в хищной улыбке, и кроваво-красными ноздрями. Короче, она была похожа на колдовскую куклу «джу-джу» из тех, что я видел во время кампании в Бенине. Вы же понимаете, о чем я толкую?

— Я прекрасно вас понимаю. И что же вы сказали по этому поводу? — поинтересовался я.

— Я обратился только к Жюлю по-французски. Не знаю, понял ли он что-либо из того, что я говорил, но по его глазам мне стало ясно, что он готов принять участие в боевых действиях. Этот Жюль был голубоглазым малым пегой масти, любопытным и сообразительным.— А вот ваш мистер Легатт только стонал и жаловался!

Легатт кивнул.

— Это был кошмар, — подтвердил он и повторил: — Настоящий кошмар!

— И вот мы опять вернулись в гостиницу, — продолжал Пайкрофт, — где плотно поужинали под руководством опытного и умелого в таких делах мистера Моршеда, после чего он выложил нам свой план. «Во-первых, — сообщил он, разворачивая карту велосипедных дорог, — мой дядя, который, к величайшему сожалению, является бригадным генералом, продал душу — в наличии которой я сомневаюсь — Дикки Брайдуну за шляпу с пером и пару золотых шпор...»

— Одну минуточку, Пай, — перебил его я. — Кто такой Дикки Брайдун?

— Обычно я не встреваю в перебранки и ссоры армейцев, но, как выяснилось, он был министром обороны и распорядился использовать механические игрушки для обучения верховой езде в британской кавалерии вместо настоящих живых лошадей. Вы разве не помните, как шумели газеты насчет того, что кавалерия не оценила по достоинству подобное нововведение? Но это еще полбеды! Самое главное заключалось в том, что наш дядя — в звании, как вы помните, бригадного генерала — написал заметку в какой-то заштатной газетенке, в которой в высшей степени похвально отозвался о механических чучелах Дикки Брайдуна, за что и получил повышение. А ведь это то же самое, как если бы безбожник-кочегар распевал во время работы в котельной псалмы, дабы ублажить набожного капитана и продвинуться по службе... Тут на нас вдруг снизошло озарение, и нам стало понятно, для чего выпускаются такие вот монстроподобные деревянные лошадки...

Тем не менее действовать предстояло с большой осторожностью. Не говоря уже о том, что было темно хоть глаз выколи, небо затянули тучи, а наш бригадный генерал вместе со своей бригадой залег где-то в Южном Даунсе, где принимал участие в больших маневрах — знаете, «красные» против «синих» и прочая чепуха. А у нас в качестве руководства к действию были только склеенные вместе карты велосипедных маршрутов и причитания мистера Легатта.

— Я просто подумал о том, что собой представляет Даунс после наступления темноты, — сердито парировал Легатт.

— Об этом действительно стоило подумать, — согласился Пайкрофт. — Мы изучали карты до тех пор, пока у нас не помутилось в глазах, а потом решили просто двинуться вперед и продвигаться к дяде, положившись на удачу в темную ночь, а затем презентовать ему детскую лошадку... Итак, мы выступили в восемь пятьдесят семь пополудни...

— Минуту! А что из сказанного к этому времени сумел понять Жюль? — осведомился я.

— Достаточно, чтобы не заботиться о том, день на дворе или ночь. Он заявил нашему мистеру Моршеду, что последует за ним «sang frays», что в переводе, по-моему, означает «мертвым, пьяным или проклятым». Не считая скудности познаний в английском, упрекнуть Жюля было решительно не в чем. Но я вот что хочу сказать: когда мы уже забрались на заднее сиденье вашего автомобиля, лейтенант Моршед возьми да и скажи мне: «На вашем месте я бы не разбрасывался сигарными окурками, мистер Пайкрофт. Мы ведь сидим на фейерверках весом в пять фунтов каждый, и я боюсь, что эти петарды нас прикончат!» — Убедившись, что курить, свесившись за борт, не слишком удобно, я выбросил сигару; после чего ваш мистер Легатт, поупиравшись ровно столько, сколько это было возможно, выгнул спину дугой и тронулся с места.

— И куда же он поехал, хотел бы я знать? — спросил я.

— Прежде всего, на поиски любой из армий — «красной» или «синей», или обеих сразу. Ну а затем, разумеется, на поиски нашего дяди-бригадира. Не обнаружив его на дороге, мы принялись обшаривать окрестные заросли и за короткое время осмотрели обширные площади. Как божественно пахла ранняя сирень на первом же меловом холме Даунса — просто душа запела и рванулась ввысь!

— А вот я был лишен удовольствия ощутить ее запах, — заявил мистер Легатт. — На Даунсе полно меловых ям и воронок, а мы ехали без фар, которые остались в сарае.

— Зато у нас был фонарь от велосипеда, чтобы подсвечивать опять же велосипедную карту. Разве ты не заметил старушку у окна, за спиной у которой торчал мужчина в длинной ночной рубашке? А я-то думал, что мужские ночные рубашки уже вымерли как вид.