«А, ну ладно», — произнес он в конце концов. «Мы определенно выходим в море с применением многих законов физики».
«И химии».
«Да, и химии», — согласился он. «Однако, когда на лодке происходят реальные химические процессы, они становятся в такой же степени и психологическими. И это значит, что мы на три четверти находимся в проблемном положении».
Он резко поднялся. У меня не было возможности спросить, что он имел в виду.
За обедом Командир выглядел веселым. Никто не знал, что улучшило его настроение. Он даже стал подшучивать, чего я от него раньше не слыхал. Старший помощник появился позже всех.
«Как дела, Номер Первый?» — чопорно осведомился Командир.
«Никаких проблем, Командир».
Командир жестом дружелюбно пригласил его усесться в угловое место. Сбитый с толку такой сердечностью, старший помощник незаметно оглядел всех нас по очереди. Я мог догадаться, что было припасено Командиром: по дороге в кают-компанию я случайно увидел, как Командир незаметно передал записку в руки старшине центрального поста.
Колокол громкого боя прозвучал несколько минут спустя. Старший помощник с трудом выбрался из своего угла, когда штоки приводов заслонок затопления начали вращаться над нами у подволока. Посуда соскользнула со стола.
«Держись!» — прокричал Командир.
Старший помощник зло глянул на него, но это было бессмысленно. Он все равно должен был попасть в центральный пост.
«Шустрый, как горностай!» — произнес Командир ему вслед.
Шум из центрального поста подтверждал, что происходила не простая учебная тревога. Это было больше похоже на учения по устранению повреждений.
Все на столе скользнуло вперед. Раздалось звяканье и треск разбитой посуды. Моя нога скрипела на фрагментах стекла и фарфора.
Угол наклона лодки в нос постоянно увеличивался.
Вопросительный взгляд второго помощника ничего не достиг. Командир вел себя так, будто он не имел никакого отношения к происходившей вокруг сумятице.
Кто-то в центральном посту прокричал: «Течь воды за носовым глубиномером!»
Вместо того, чтобы подскочить на ноги, Командир одарил второго помощника широкой ухмылкой, пока «Личико Малютки» не понял, что тревога была разыграна.
Командир получал садистское наслаждение от проклятий и криков, доносившихся из центрального поста. Он поднялся и стал взбираться вверх к центру столпотворения размеренной походкой горного проводника.
Была слышна общая какофония треска и ударов, затем тяжелый грохот падения чего-то массивного. Подводная лодка U-A старалась встать на голову.