Ничуть не удивившись, тот бросает на меня хитрый взгляд.
— Я тут человека одного пригласил… — Калида, помолчав, оценил мою реакцию и добавил. — Тебе бы поговорить с ним, может, многое и прояснится.
Я сразу насторожился.
— Кто таков?
— Да один беглый литовский князек, он в свите у Смоленского князя состоит. Святослав его сильно ценит, вон даже с собой в Тверь взял.
Подозрительно кошусь на Калиду.
— А с чего ты решил, что мне будет интересно с каким-то беглым литвином говорить?
Тот лишь тяжело вздохнул, мол ну ты даешь.
— Да о твоих словах на совете вся Тверь уже судачит. На рынке вон шепчутся, чего это наш консул затеял такого, что литву усмирит? — Калида укоризненно глянул на меня. — Заметь, ведь никто не сомневается, что ты сделаешь, как сказал.
Теперь я понимаю, что загнал себя в угол. И как сделать, пока не знаю, и не сделать тоже не могу, народ разочарований не любит.
Не желая показывать грызущей меня безнадеги, вкладываю в голос побольше холодной суровости.
— Ладно уж, коли привел, так зови.
Выглянув за дверь Калида, позвал кого-то мне не видимого.
— Давай, заходи!
Смотрю, как вслед за моим помощником входит высокий человек с длинными свисающими усами на худом, скуластом лице.
Остановившись у двери, гость склоняется в низком поклоне и представляется.
— Князь Эдвидас Гудавичюс приветствует тебя, консул.
Не поднимаясь, просто чуть склоняю голову.
— И тебе долгих лет, князь. Проходи, садись, расскажи с чем пришел.
Литвин, бросив быстрый взгляд на Калиду и получив от того утвердительный кивок, проходит и молча садится на краешек стула.