Наставники Лавкрафта ,

Представить себе такое было ужасно, и все же я ухитрилась как-то сдержаться; и пока мы там совещались, мне пришлось то и дело доказывать свою силу воли на практике. Я была абсолютно уверена, что мне предстоит снова столкнуться с тем же видением, но что-то подсказывало: храбро намереваясь стать единственным объектом этого эксперимента, воспринимая, призывая, преодолевая все это, я послужу искупительной жертвой ради спокойствия моих подопечных, и не только детей. Но оградить их от зла и непременно спасти было важнее всего. Под конец нашего ночного разговора, помнится, я сказала миссис Гроуз:

– Странным кажется мне, что мои ученики никогда не упоминали…

Я умолкла, задумавшись, а она сурово поглядела на меня.

– О том, что он был здесь и как они проводили время с ним?

– Как они проводили время с ним, его имя, его присутствие, какие-то истории, что угодно.

– О, маленькая леди не помнит. Она ничего не слышала и не знала.

«Даже об обстоятельствах его смерти?» – подумала я, но вслух сказала только:

– Пожалуй, что и не могла знать. Но Майлс должен помнить, Майлс должен знать.

– Ах, не трогайте его! – вырвалось у Гроуз.

Я вернула ей такой же твердый взгляд и подумала: «Не нужно бояться».

– Это действительно странно.

– То, что мальчик о нем не вспоминает?

– Ни разу, ни единого намека. И вы говорите, что они были «большими друзьями»?

– О, это не было взаимно! – Гроуз почеркнула интонацией последнее слово. – Это Квинт воображал так. Ему нравилось играть с Майлсом, понимаете… портить его. – Она помолчала и добавила: – Квинт уж слишком вольничал.

Я вспомнила лицо видения – такое лицо! – и меня передернуло от отвращения.

– Вольничал с моим мальчиком?

– Со всеми подряд!

Я воздержалась на время от анализа этого факта, но вспомнила, что он затрагивал и других обитателей нашего дома: полдесятка мужчин и женщин, членов нашей маленькой колонии. Однако для нашего расследования было весьма кстати то, что на памяти всех обитателей на счету нашего милого дома не имелось ни одной страшной легенды, никаких кухонных пересудов. Ни злых прозвищ, ни недоброй славы, а Гроуз, скорее всего, желала только прильнуть ко мне и подрожать в тишине.

Все же под конец я решила испытать ее. Уже настала полночь, и экономка уже взялась за ручку двери, чтобы покинуть классную комнату.

– Погодите, я хочу уточнить, это очень важно: как по-вашему, он был определенно и общепризнанно дурным человеком?