– Боже милостивый, нам нужно не терять голову! И вообще, если Флора не беспокоится… – Гроуз даже неуклюже попыталась пошутить, – может, ей это нравится!
– Если нравится такое – она негодница, а не ребенок!
– Разве это не доказывает ее блаженную невинность? – рискнула предположить экономка.
Этим она на минуту почти убедила меня.
– О, за это мы должны ухватиться – и так держаться! Если это не доказывает правоту ваших слов, тогда я не знаю, что и думать! Ибо та женщина страшнее страшного!
Гроуз постояла, глядя себе под ноги, потом взглянула на меня:
– Расскажите, как вы узнали?
– Значит, вы допускаете, что это – та самая особа? – воскликнула я.
– Расскажите, как вы узнали, – просто повторила упрямица.
– Очень обыкновенно – глядя на нее! По ее внешнему виду.
– Так по-вашему, она вела себя непристойно?
– Господи, ничуть – я бы такого не потерпела. Она даже не глянула на меня. Она смотрела только на девочку.
– Как смотрела? – допытывалась Гроуз.
– Ах, взгляд ее был ужасен!
Она уставилась на меня, словно хотела найти сходство.
– Смотрела неприветливо?
– Да нет же. Боже упаси нас, гораздо хуже. В ее взгляде была решимость… неописуемая. Что-то вроде яростного намерения.
– Намерения? – экономка побледнела.
– Схватить девочку.
Гроуз, не сводя с меня глаз, содрогнулась, отошла к окну и выглянула наружу.