Ни для кого не было секретом, в чем крылась причина всего этого: все знали, что в замке не было хозяйки, потому что супруга графа Людвига, графиня Берта, была — не от мира сего.
Она дни и ночи проводила в служении окрестной бедноте: ухаживала за больными, лечила их, нянчилась с их детьми, устраивала странноприимные дома для нищих и бродяг, кормила их, — и на домашние дела, на собственное хозяйство у нее уже не оставалось времени.
Окрестные бедняки считали графиню святой и приписывали ей способность творить чудеса. В знатных же кругах, в обществе соседних герцогов и баронов, Берту называли просто сумасшедшей и… колдуньей. Ее презирали и немного побаивались. А графа Людвига считали очень несчастным в семейной жизни.
Последнее было совершенно справедливо. Граф Людвиг страстно любил свою жену и хотел бы, чтобы она всегда была нераздельно с ним и любила бы только его одного. Между тем, графиня нередко покидала его на долгие часы, и граф, беспокоясь и боясь за нее, тщетно ждал ее, томился и проклинал бедняков, которые отнимали у него жену. С каждым днем он становился все мрачнее и мрачнее, и ходили слухи, что он собирался с горя отправиться в крестовый поход.
Сегодня, еще до приезда гостей, граф Людвиг приказал жене быть непременно весь день дома и никуда не отлучаться. Но графиня, видя его собравшимся на охоту, улыбнулась и спросила:
— Ты поедешь с гостями охотиться?
— Да, — ответил граф. — Ты же знаешь это…
— Ты бьешь на охоте диких и страшных вепрей, — задумчиво продолжала графиня. — У меня есть свои злые вепри: чужое страдание и нищета. Я, как и ты, свою веду борьбу… Зачем же ты отнимаешь у меня и оружие, и силу духа, и свободу, и делаешь меня жалкой и бездеятельной рабыней?
Граф махнул рукой и ушел.
На охоте он неистово носился на своем арабском скакуне по полям и перелескам, желая этой бешеной ездой изгнать нараставшее беспокойство и ненависть ко всем окружающим. К своему удивлению, он теперь убеждался, что
Это беспокоило его, как необъяснимое противоречие жизни. Но виной этого он считал жену и говорил себе, что его совесть должна быть спокойна, так как не он тому причиной. То же самое сказал ему и капеллан[6], которому граф Людвиг признался в своем томлении…
Охота еще не кончилась, когда граф, извинившись пред гостями, поспешил домой, чтобы убедиться, как он им сказал, все ли в порядке для предстоящего пира. В действительности он поспешил в замок главным образом для того, чтобы узнать, дома ли графиня.
Уже смеркалось… Из-за гор поднимались тяжелые сизые тучи, обещая жестокую грозу и бурю.
В главном зале замка ярко горел огромный камин. Камин этот был так велик, что в него уходила почти целая сажень дров. Рассказывали, что прадед графа Людвига, человек необычайной физической силы и очень жестокий, однажды сжег в этом камине своего коня. Ему захотелось похвастаться своей силой перед дамами. Подъехав к подъезду замка, он слез с коня, взвалил его на плечи, втащил по парадной лестнице в зал и бросил его в камин…
Сейчас камин пылал так жарко, что казался настоящим пожаром в стенах замка. Кровавый отсвет играл на высоких стенах и в узких стрельчатых окнах. Длинные рога оленей и зубров, топорщившиеся по стенам, казалось, прыгали в этом танцующем багровом свете.
Слуги под руководством сенешала[7], толстого и коротенького человечка с серебряной цепью на груди, накрывали длинный дубовый стол посреди зала. Сенешал покрикивал на них и грубо шутил, получая в ответ такие же шутки от распущенной и грубой челяди.
— Почему у некоторых приборов не поставлено кубков? — спросил он, окинув взглядом стол. — Ведь я говорил, что к каждому прибору надо отдельный кубок… Неприлично заставлять рыцарей пить вдвоем из одного кубка.
— Пусть меньше пьют, — рассмеялся слуга. — Нам больше останется…
— Ты отвечай вежливее! — прикрикнул сенешал. — Чем болтать такой вздор, сбегай-ка к шамбеллану[8], да захвати у него штук десять. Да скажи, чтобы подал кораблик. Я не вижу кораблика.
— Откуда же я возьму вам его? — возразил вошедший шамбеллан, высокий и худой человек с неприятным лицом. — И кубки, и кораблик забрала графиня. Для бедных понадобились они ей.
ebooksa