Поздней ночью на дворе одного из ночлежных домов собралась большая куча хитрованцев.
— Дела плохи, — говорили некоторые из них, — среди нас завелся настоящий Каин-предатель. Скоро совсем житья не будет. Надобно его поймать и сплавить с Хитрова рынка.
— А где его поймаешь, — ответили другие, — придется прямо хоть с Хитрова долой убираться. Тут житья нет.
В толпу говоривших протискалась женщина. То была Марфушка.
— Братцы, — завизжала она, — я знаю этого Каина. Он мой как раз благоверный, Ванька Лысый.
— Лысый, — проговорили недоверчиво некоторые, — а ты почем это, холера, знаешь?
— Послушайте, — кричала Марфушка, — разве не он был в компании, когда посадили в шары[1] Степку?
— Ну он. А что же из этого?
— А разве не он был в компании, когда закрыли нашу паспортную фабрику? Он. Он и доносит все. Скажите, откуда у него деньги? Он их из полиции получает за наши головы!
Доводы были более чем убедительны и хитрованцы решили следить за Каином.
Спит Ванька на своей наре на Хитровом и видит он страшный сон.
Стоит он на какой-то обширной сплошной поляне, а кругом воет вьюга, заметает все следы и валит всюду снег в сугробы.
И вот прямо к нему идет какой-то архиерей.
Он вглядывается и видит, что это Николай Угодник.
— Слушай, Ванька, — говорит он ему, — не будь Каином, а покайся мне в своих грехах и не смей подводить свою нищую братию. Это большой грех.
— Стану я тебя слушать, — отвечает Ванька, — если за донос мне столько денег дают, что я могу всю Хитровку вином опоить. Буду кляузничать, да и все тут.
— Нет, не будешь, — отвечает Николай Угодник. — Ей, волки, ступайте сюда и разорвите окаянного предателя Каина, губителя своей же братии.
И откуда ни возьмись, появилась огромная стая волков. Стоят кругом него, зубами щелкают и один из волков впился ему в ногу.
И Ванька проснулся весь в холодном поту.
Около него сидела его Марфушка с большим ножом в руке и колола им его в ногу: