Неподвижные зеленые огни в упор смотрели на человека. Бонга пытался дотянуться до земли ногами, прочно встать на нее, но всюду встречал лишь проседавшие под его тяжестью ветки.
Плоская голова хищника совсем рядом. Только не допустить зверя до горла, не дать ему вцепиться в грудь своими страшными, как ножи, когтями. Бонга инстинктивно притянул к себе молодое деревце, закрылся им.
И вдруг леопард чего-то испугался, прыгнул на верхнюю ветвь, исчез.
Было почти светло. Бонга торопливо выбирался из путаницы ветвей, настороженно осматриваясь. Он прошел немного по лесу и неожиданно увидел нескольких африканцев. Бонга запомнил одного из них, человека с широким носом. Его умные, сумрачные глаза настороженно уставились на Бонгу. Бонга метнулся по зарослям от незнакомцев. Его не преследовали.
Он возвращался в поселок, размышляя об африканцах. Зачем они ходят вокруг селения? И кто они: партизаны или ищейки португальцев? Подойдя к деревне, Бонга долго прислушивался и приглядывался. Все было тихо. Вербовщики уже покинули деревню.
Надсмотрщик Манве отворил дверь хижины. Бонга блаженно спал на шкуре буйвола, растянутой на деревянной кровати.
— Спишь? — грубо сказал надсмотрщик. — Иди на плантацию!
Рафаэль неторопливо поднялся, вышел. Селение заполнил туман. Утренний воздух был влажен и бел, как сок каучуконоса. Бонга сладко потянулся.
— Очень усердный стал. Смотри не надорвись, Манве!
Слегка сутулясь, Бонга направился по красной пыльной дороге к плантации вождя.
Бонга был мрачноват с виду. Но это впечатление сразу рассеивалось, лишь только на лице его появлялась добрая улыбка, говорившая о мягкости характера и о доверчивости. Во всем облике Бонги не было ничего примечательного, кроме глубоко запавших глаз, которые смотрели на мир внимательно и смело, и где-то в глубине их часто вспыхивали веселые искорки.
На кофейной плантации районного вождя Мбулу, поставленного португальцами, уже работало несколько человек. Бонга месяцами работал на Мбулу. У него совсем не оставалось времени для своего поля, потому что ему приходилось еще обрабатывать «плантацию принудительных культур». По законам колонии он должен был в «воспитательных целях» в принудительном порядка вырастить полгектара хлопка и продать его за бесценок компании «Катонаж».
Народу осталось мало. Вербовщики рыскали вокруг. Район совсем опустел. Свое селение — Цангу — вождь Мбулу берег: людей Цангу было проще заставить работать на плантации, чем жителей подчиненных ему дальних деревень.
Но все же деревня пустела, выскребаемая цепкими лапами вербовщиков, которые не считались с вождем. Умирало селение. Трава заползала в пустые хижины. Покинутые жилища смотрели черными проемами незанавешенных входов. На крышах появились кусты, запустившие корчи в гнилые покрытия из травы. На поля ямса и маниоки наступали джунгли. Ночью в заброшенных садах орудовали гиппопотамы, приходившие с реки. Кольцо вокруг Рафаэля Бонги сжималось. Мысль о том, что в конце концов он вновь окажется на рудниках, где уже раз побывал, не покидала его.
От жары даже мухи попрятались под листья. Надсмотрщика рядом не было, и Бонга улегся в тень отдыхать. Вдруг ему показалось, что в кустах кто-то шевелится. Рафаэль увидел африканца. Тот звал его к себе. Поколебавшись, Бонга подошел.
Веселый спокойный голос спросил:
— Не узнал? Это я, Зонде.
Три года назад Зонде увели вербовщики. И вот он явился, в расстегнутой до пояса рубахе, крепкий, стройный, налитый силой.
— Тут португальских парашютистов не было?
— Нет.
ebooksa