По ту сторону души

– Ты же могла позвонить! Мы решили пожить отдельно, мы не понимаем уже давно друг друга. Давай в другой раз, я очень спешу,– и Артур попытался отстранить Анну, пытаясь продолжить свой путь. Но девушка разрыдалась и вцепилась в шею любимого: – Не могу без тебя! И не буду!

   Лизка тем временем повыкидывала все блузки, кофточки и платья из шифонера. Какой же мучительный выбор – в чем предстать перед мужчиной, который нравится и посоветоваться – то не с кем. Взгляд упал в последнюю очередь на синее атласное платье, которое мама сшила на выпускной, оно невероятно подходило по цвету к ее глазам. Босоножки одеты, сумочка в руке, быстрый взмах помадой по губам, последний контрольный взгляд в зеркало на двери. Лиза нравилась себе. Правда сердце стучало и колотилось в груди от нетерпения и предчувствия чего-то тревожно неизбежного.

   Она бежала по лестнице, сердце выстукивало ритм в такт стуку каблуков. Душа пела, а былые неприятности представлялись уже мелочью жизни.

   Лиза распахнула парадную дверь навстречу неизведанному и … чуть не потеряла сознание от увиденного.

   Ее Артур, мужчина мечты, обнимал какую-то девушку, она прижималась к нему, будто приросла к любимому всем телом, а он гладил ее по голове, и было совершенно очевидно, что они друг другу совсем не посторонние люди. Потом незнакомка обхватила его шею руками и стала неистово целовать мужчину, он не отстранялся и отвечал взаимностью, как показалось Лизавете, с такой же страстью. Лизка хотела было тут же вернуться назад, но Артур заметил ее и задержал на полпути, схватив осторожно за руку:

– Лиза, я, наверное, должен был тебе сказать, но момента не было подходящего. Это Аня. Понимаю, …– прозвучала мучительная пауза.

– Не скажу, что мне очень приятно, при других обстоятельствах, возможно, мы нашли бы общие темы для бесед, а на сегодня они исчерпаны,– и Лиза гордо вскинув голову, развернулась, расправила плечи и пошла, не спеша, вверх по лестнице деланно спокойно. Артур понял, что останавливать ее бессмысленно, да и бесполезно. Он даже не спросил номер телефона у девушки, которая ему снится на протяжении полутора лет почти каждую ночь.

– Можешь ничего не объяснять! Просто вернемся домой, и я сделаю вид, что ничего не знаю, не видела, а ты мне ничего не говорил!– вернул Артура к реальности голос Анны. Те чувства, которые испытывал он в тот миг – это ничто, по сравнению с бурей в душе у Лизы. Она в отчаянии боролась с собой, чтоб ничего не разбить. Это хорошо, что билась она не в приступах депрессии, а от злости на себя и свою патологическую доверчивость и возложение надежд на первого мужчину, который несколько раз поговорил с ней по душам. Артур ведь тут ни при чем, успокоившись, стала анализировать ход событий Лиза.

– Да, возможно, у него были или есть отношения, но между ними нет обязательств, клятв и обещаний, иначе бы он не стал общаться со мной, а я повела себя так, как истеричка. А может это его родственница!? – рассуждала, уже более здраво Лизка, пытаясь привести комнату в порядок, запихивая содержимое вместе с выдвижным ящиком обратно в комод. Фотографию голубоглазой девушки она отложила на стол, а ящик не закрывался до конца. Девушка толкала еще и еще, но до упора к задней стенке ящик не задвигался. Лизка наклонилась и посмотрела в щель, но ничего не увидела. Она снова вытащила составную часть комода и пошарила рукой внутри, пальцы нащупали прилипшую к стенке тряпицу. Сердце бешено заколотилось. Это был тот самый лоскут, выцветший и грязный, но внутри его прощупывалась бумага, скомканная и ветхая. Лизка в надежде, что медальон может быть скрыт где-то во внутренностях этого доисторического предмета мебели. Девушка, практически, разобрала его до винтика, но заветного и таинственного подарка не обнаружила.

– Значит, кто-то пробрался сюда, в ее с тетушкой отсутствие, и у этого кого-то было достаточно времени поковыряться везде, как следует.

   Может, еще, что пропало?– Лизку охватил приступ паники. Она совсем забыла про деньги, которые Антонина Михайловна по деревенской привычке хранила за иконой Пресвятой Богородицы в правом углу. Там была приличная сумма, Пашка не скупился, переводил деньги регулярно, чтоб сестра не бедствовала. Соседи могли знать о деньгах по переводам, в которых указывалась сумма.

– Все – таки, Любка могла навести своих дружков!? Но как? Замки не сломаны!

   Вдруг за окном Лиза услышала шорох и не понятное топанье. Девушку передернуло от страха. Она на цыпочках подкралась к окну и, слегка отодвинув занавеску, выглянула наружу. На пороге сидела кошка, разноцветная, пушистая, с огромными желтыми глазами, и смотрела на нее , жалобно мяукая.

– Бедненькая, как же ты сюда забралась?– Лизка полезла в окно, спасать животное. Форточка была невообразимо узкая, и хотя девушка считала себя стройной, пролезть сквозь раму получилось не сразу. Стоя на подоконнике, взгляду открылся завораживающий вид панорамы вечернего города. Вид сверху на мегаполис ошеломлял сознание своими размерами. Видно Неву, шпиль Адмиралтейства, многочисленные соборы и их золоченые купола, видно и мечеть с синим мозаичным куполом и подсветкой, разношерстные крыши, жестяные, старые и пластиковые, современных высоток окна-глаза. Необычайная гармония прошлого и настоящего! Кошка напомнила о своем присутствии и нужде в сочувствии. Лизка стала слезать с подоконника, схватилась за перила на парапете и спрыгнула, почувствовав себя неустойчиво на жестяном покрытии, окружающем полностью дом по периметру. Мансарды всегда строились так, с выступами, чтобы в случае пожара люди могли выбраться и перейти в другой конец дома, а соответственно спастись. Ведь старые дома строились в то время с деревянными перекрытиями, пожары случались часто из-за каминов и буржуек. Другого, как говорят, центрального отопления, не было. Лизка схватила кошку и запустила ее через окошко в комнату, а сама осторожно перегнулась вниз и по сторонам. Через несколько окон она увидела высунувшуюся Любку с присохшей к губам папиросой, которая ничуть не мешала ей перекрикиваться с человеком внизу. Любка не заметила девушку и продолжала орать, конечная ее фраза резанула слух Лизе:

– Обождать надо, щас деньги тратить нельзя, а то эта малолетняя стерва догадается. Мишаню к тебе пошлю, сходите, «водовки» купите,– и Любка кинула окурок вниз, затем смачно сплюнула. Лиза оцепенела от своего открытия. Пазл к пазлу сложился. Форточку в комнату летом они с Антониной Михайловной (так как солнечная сторона) никогда не закрывали летом. По этому самому парапету с перилами можно обойти весь дом, вылезти из окошка одной комнаты и влезть, непринужденно, в соседское. Живя в одной квартире, можно определенно знать распорядок дня и местонахождения каждого соседа.

– Какие же они гадкие и падшие люди, Бог им судья! – слезы наворачивались Лизавете на глаза, и она перелезла через окно обратно в комнату. Надо накормить помощника за раскрытие одной из многочисленных загадок.

   Ночь опустилась над городом. Лиза в бессилии упала на свою кровать. Кошка – находка прыгнула к ней в изголовье и намурлыкивала на ушко девушке, видимо, пытаясь успокоить по – своему. Противоречивые чувства и эмоции переполняли всю ее сущность, вопросов было множество, а задать их некому, утешить, впрочем, тоже. В своих размышлениях девушка провалилась в тревожный сон, засыпая, уже в полудреме, она думала о нем. Почему он не вернулся, не догнал ее, ничего не объяснил. Артур ей представлялся в другом образе – порядочный, ответственный, заботливый. Неужели еще один урок придется усвоить и заморозить свое пламенное сердце. Сон плавно окутал Лизу своей плотной пеленой, как защитный бронежилет от житейских переживаний и разочарований, спасительный берег вдали у погибающего и утопающего в море.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

   Утро раннее, еще предрассветная дымка с полей нависла над поселком. В доме суета. Невеста в окружении подруг нервно теребит косу перед зеркалом, все не послушные волосы выбиваются из-под тюлевой фаты. Черные завитушки обрамляют лицо красавицы. Родители встречают гостей на пороге. Где-то слышна гармонь, звуки которой все ближе, голоса местной детворы наперебой закричали: « Едут, едут, Люськин хахль едет!» Маленький Митька даже упал с велосипеда, так хотелось сестре сообщить первым долгожданную новость. Жених едет, киевский известный журналист, фоторепортер. Почти всю войну прошел с фотокамерой вместо оружия, под пулями, беспристрастно пытался донести до людей, что творилось в советских окопах и на передовой. Владимир Ярский – его грудь была пестра от наград не меньше, чем у боевого летчика или разведчика, потому что воевал он с простыми солдатами, бок о бок, в одном строю, не прятался от пуль, только наперевес всегда наготове штатив и камера, да походная сумка с пленкой. Такой жених – гордость для любой девушки. Девчата наперебой судачили, да сплетничали, как Люське повезло! Если б только знали они, как ей повезло, особенно когда под жуткий грохот взрывающихся снарядов вокруг и свист пуль над головой, Люда Кирченко тащила на себе старшего лейтенанта Ярского, без сознания с оторванной кистью руки, окровавленного и безумно тяжелого. Было это под райцентром Лютиши. Наступала 14 Армия 1 Украинского фронта, необходимо было взять правый берег Днепра и оттеснить немцев к Восточной Европе. Бои велись ожесточенные по всему левобережью, противники яростно оборонялись, не уступая ни пяди Лютишинского плацдарма. Наступление всегда начинают артиллеристы – боги войны, от газеты приписанный к Арт.Батальону, Ярский, должен был предоставить четкий и подробный фоторепортаж о начале операции, и ее проведении. Ответный шквал с противоположного берега Днепра не позволял выполнить поставленную задачу, не рискуя жизнью. На снимках хорошего военного корреспондента порой можно запечатлеть то, что ты увидишь, только находясь рядом, в бою: мужество молоденьких солдатиков, подносящих боеприпасы и не прячущихся в траншеях, командира батареи, стоящего под огнем вражеских орудий, с остервенением в глазах и непоколебимой стойкостью, отдающего расчет и приказ «огонь». Санитарка в красной от крови защитников Отечества, гимнастерке, сидит хорошенькая, совсем юная, улыбается и вытирает грязное от гари, пороха, грязи окопов, лицо. Скольких сегодня она спасла на своих хрупких плечиках, эта девушка? На фотографии она живая, настоящая, совсем не героиня, обыкновенная русская женщина, которая хочет любить и жить, рожать детей. Он снимал так, что сквозь лучистую улыбку, человек видел тоску в глазах санитарки, страх в глазах героев – разведчиков, боль и ужасную усталость в расправленных плечах артиллеристов и саперов. Ярский видел красивое в неприглядном, правдивое в беспросветном, искреннее – там где ложь. Его ценили, но начальство просило поменьше творчества и самодеятельности, побольше документализма и реальности. Фото отчет с передовой для советской газеты – это героизм, уверенность, подготовка и победа! Эти слова должны ассоциироваться у читателей со снимками с фронта, народ должен не сомневаться – «Мы победим!», глядя на фото, и Ярский старался… без прикрас… снимая и снимая. Он попал под первый же ответный огонь с того берега при наступлении дивизии, где был приписан как фотограф… Роковой день, командир отдал приказ артиллерии сдерживать огонь. Володя упал навзничь, широко раскинув руки, и затих, санитарка попыталась рвануть к раненому, солдаты остановили:

– Куда лезешь, дура, обожди, трупы и потом вынесешь, жить надоело? – Бойцы затащили Люсю обратно, за край гимнастерки. Девушка утерла рукой лицо, размазала грязь траншей, вперемешку с прибрежным песком и настойчиво протестовала: – Он живой, я вытащу, он живой! – Солдатики сдались, – давай дурында, может его мать тебе спасибо скажет, да за нас помолится, мы прикроем!