— Мне неизвестно, какую подлость вы задумали, господин разведчик. Вероятно, что-нибудь очень мерзкое. Но я могу сказать вам лишь одно. Если вы хотите использовать меня в какой-нибудь авантюре, то ничего у вас не выйдет. Ничего!
Полковник ухватился за ручки кресла.
— Уоткинс! — позвал он.
И когда тот вбежал, произнес, скривив рот:
— Поговорите с ним по душам.
Уоткинс взял под козырек. Его глаза заблестели злым торжеством.
Зашли два рослых солдата. Они вывели Макса в соседнюю комнату.
Но полковник передумал. Черт возьми, нельзя же быть таким чувствительным. Красный, разумеется, должен поплатиться за свою наглость, но не сейчас. Он, возможно, еще понадобится. А если предоставить действовать Уоткинсу, то Гупперт быстро превратится в мешок с перебитыми костями. Это никогда не поздно сделать.
Он позвал лейтенанта обратно.
— Отведите его в камеру, Уоткинс, я дожидайтесь дальнейших распоряжений.
— Поздно, полковник, — развел тот руками. — Вы же сами сказали…
От него несло винным перегаром.
— Не ваше дело! — отрезал Мерфи. — Выполняйте немедленно!
Но Уоткинс как будто и не слышал. Нагло усмехаясь, он сел в кресло и развалился в нем, всем своим видом показывая, что не собирается шевельнуть и пальцем, чтобы исполнить приказ.
Полковник рассвирепел. Какая наглость! Изрыгая проклятья, он бросился в соседнюю комнату.
— Прекратить! — приказал он солдатам, привязывавшим Макса к длинной доске.
Однако те, покосившись на полковника, продолжали свое дело.
— Прекратить! — задыхаясь, завопил Мерфи, поряженный этой неслыханной дерзостью.
— Ничего не выйдет, полковник, — усмехнулся подошедший Уоткинс. — Помните, вы говорили: «Они должны слушаться только вас»… Ну ладно. Ребята, отвяжите красного…
— Вы головой отвечаете за Миллера, понятно? — сказал полковник лейтенанту, усаживаясь в машину. — А о сегодняшнем случае у нас будет еще особый разговор.