Заземление

– Глядя на твою реакцию, мне кажется, что нет, – Гандива пожал плечом и откусил пончик. Развод шоколадной глазури отпечатался на губах, и он тут же слизал его кончиком языка.

В этот момент Шале искренне ненавидел старосту, но отнюдь не за наигранную спесь и стремление выглядеть весомым. Пончик – вот причина. И шоколадная глазурь на золотистом тесте: свежая, чуть заветренная от сухого воздуха столовой. Если бы Гандива рискнул закатить глаза от удовольствия, он не погнушался бы его ударить.

– При чём тут моя реакция? – фыркнул Шале. – Как хочу, так и реагирую. Если тебя это задевает – твои проблемы.

– Меня в данный момент задевает только спинка соседнего стула. Будешь пончик? – Гандива неожиданно придвинул к Шале свою тарелку.

– Мораторий! Ты специально это делаешь?!

– Ах, да, – Гандива поджал губы. – Прости. Я правда забыл.

Какое-то время, Шале молча жевал хрустящие наггетсы, обмакивая лакомые кусочки в соус из вяленых томатов. У него были причины сомневаться в искренности слов Гандивы. Но некоторые вещи заставили взглянуть на старосту потока под другим углом. Они никогда не знал такого Гандиву. Раньше Шале видел лишь блатного и не слишком одарённого спесивца с завышенным чувством собственной важности. Да, Гандива был неуклюж в своей инертности, абсурден от отсутствия чувства юмора и жесток. Но одинок. Возможно, оттого, что всё падает ему на тарелку без каких-либо усилий. Даже в онлайн-играх не любят читтеров.

Староста одинок. Он очень хочет понимания, несмотря на то, что не прилагает никаких усилий для достижения этой цели. А Нери, должно быть, немного понимал его. Но, тем не менее, не замечал самого главного. Того, что счастье и самоутверждение для Гандивы не в статусах, которыми его заклеймили, возможно, против его воли.

Проглотив последний пончик, Гандива бросил тарелку в дезинтегратор.

– Ты идёшь на семинар по технике безопасности? – непринуждённо поинтересовался он.

– Ты мне? – Шале застёгивал рюкзак в надежде, что староста с его навязчивостью испарится прежде, чем он закончит. Молния жалобно взвыла под натиском пальцев, не желая сходиться над втиснутым в узкое пространство тренировочным костюмом. Шале никогда не оставлял сменную одежду в раздевалке, опасаясь, что его брэндовые вещи могут выкрасть.

– Ты видишь здесь кого-нибудь ещё? – Гандива нахмурился. – Идёшь?

– А куда мне ещё деваться? – Шале ничего не оставалось, как подчиниться.

Забросив недоеденный наггетс в дезинтегратор мусора, Шале поспешил следом за Гандивой. Он намеренно старался держаться чуть позади, дабы любопытствующие не поняли, что они идут вместе.

2

Едва Шале перешагнул порог аудитории, как золотисто-медовый свет ламп, кажущийся задымлённым от книжной пыли, коконом сгустился вокруг. Лишь шесть столов были заняты: по два первых в каждом ряду. Шале недовольно фыркнул, оглядывая собравшихся: компашка-то та ещё подобралась! Пара студентов-соискателей со старших курсов – таких же блатных и вычурных, как Гандива – и преподавательский состав, который включили в списки. Самыми нормальными здесь, как ни странно, казались Аарон и Дея. Только смотреть на них теперь было неловко. Впервые в жизни Шале страдал от собственной распущенности и несдержанности.

– Здрасьте, – пробормотал Шале, и одиннадцать пар глаз ввернулись ему в лоб взглядами, как одиннадцать пар отвёрток.

– Пойдём уже, – тихо сказал Гандива, сделав жест головой.

Они засеменили между рядами, не поднимая шума. Гандива торопливо втиснулся за третий стол второго ряда. Подумав пару секунд, Шале уселся рядом. Рюкзак бухнулся под ноги, навалившись на кроссовки. Теперь терять было нечего.

У доски, отодвинув кафедру к окну, расхаживал сотрудник ФСО в спецодежде. Перед гостем высились две серебристые кушетки с горами странного тряпья. Мужик вёл монолог, энергично размахивая ручищами в грубых перчатках. Преподаватели и студенты энергично стучали ручками конспекторов, фиксируя пафосную речь, в которой Шале не мог ни слова разобрать. Аарон по-старинке размахивал шариковым пёрышком, разрисовывая сбивчивыми каракулями засаленный ежедневник.