Ночной поезд

– Ладно, но только ничего не трогайте.

Сэм ее проигнорировал.

– Откройте там, внизу, заднюю дверь, – сказал он мне, – и выйдите в сад. Вы должны все обследовать.

– Вы сможете побыть один? Кричите, если что-нибудь случится.

– Конечно.

Он выглядел чуть-чуть взволнованным, словно небольшое изменение в положении дел могло бы заставить телефон зазвонить. Я втайне надеялась на то же самое.

Мне нравилось, что дом с привычной точки зрения был перевернут вверх ногами. У подножия лестницы находилось то, что должно бы считаться верхней площадкой. Вероятно, это можно назвать холлом. Я толкнула ближайшую дверь и очутилась в комнате, которая оказалась супружеской спальней.

Стеганое покрывало было натянуто на большую двуспальную кровать так туго, что на нем не нашлось ни морщинки, а сама комната пахла моющими средствами. Совсем не такого приходится ожидать от мужчины, живущего бо́льшую часть времени в одиночестве. Во всяком случае, если верить стереотипу, что все мужчины – неряхи.

Я посмотрела на фотографии, плотно покрывающие каждую стену. В свете последних обстоятельств это зрелище почти леденило кровь. Перед моими глазами они трансформировались в фотографии, которые видишь в новостях, на первых страницах газет. Там была Лара, красивая и сияющая, в день свадьбы – она стояла положив руку на плечо более молодому, более стройному Сэму и улыбалась в камеру. Я вообще плохо выношу свадьбы, но мне пришлось признать, что архаичное белое платье и букет розовых бутонов были ей к лицу. Стоящий рядом с ней Сэм светился от счастья: и так на всех снимках, на протяжении долгих лет супружеской жизни.

На других фотографиях они были засняты в отпуске в Нью-Йорке, где-то на пляже и в Лондоне. Множество фотографий – постановочные, несколько снимков с одной только Ларой, глядевшей в объектив и улыбавшейся Сэму, который запечатлел ее поливающей герань, читающей книгу, стряпающей что-то в котелке с выпуклым днищем. Соответствующих снимков, где был бы изображен один Сэм, не было.

Я представила себе, как он спит здесь, пока жена в отъезде, окруженный ее изображениями. Спальня была святилищем, посвященным ей.

В одной из комнат располагался кабинет, такой же опрятный. На столе стоял раскрытый, но выключенный ноутбук, и я не посмела к нему приблизиться. Ванная комната была чистой. Я вдруг поняла, что Сэм привел в порядок весь дом перед приездом Лары и что он делал это каждый вечер в пятницу. Дом был готов к ее возвращению, безукоризненный и добивающийся ее расположения.

Все это было чудно́: бесплодное ожидание человека, который не придет, причем таившаяся в засаде женщина-полицейский служила постоянным напоминанием, что счастливый исход маловероятен. Поскольку мне было совсем нечего делать, я скучала и одновременно нервничала, а Сэм умолял меня не уходить.

– Позвоните своему бойфренду, если хотите, – предложил он, но я покачала головой.

– Он может раз в жизни сам о себе позаботиться, – сказала я и представила Лори в полусонном состоянии, наверняка даже не заметившего, что меня нет. А когда он окончательно проснется, то решит, что я пошла в магазин. Он часто спал целыми днями, потому что дел у него особенно не было.

Я села в кресло и полистала газету за прошлую субботу, задаваясь вопросом, о чем объявят миру завтрашние заголовки. Сэм ждал Лару; я – новостей, которые получит Джессика. На маленькую станцию прибыл поезд. Оба мы вскочили, едва заслышав визг его тормозов, и стали следить, сами понимая, что тщетно, не выйдет ли из него Лара; она, конечно же, не вышла. Это повторялось каждые полчаса.

В конце концов Сэм позволил мне позвонить его брату, который был агрессивно удивлен.

– Что? Как вы сказали? Она где? Ему нужно, чтобы мы все бросили и приехали, да?

Демонстративно вздыхая, чтобы показать, какие неудобства это ему доставит, он сказал, что поговорит с матерью. Я слышала, как он на заднем плане включил телевизор.

Потом события стали развиваться стремительно. Прибыли два новых полицейских, на сей раз оба мужчины. Сэм посмотрел на них, явно надеясь на невероятные в этих условиях хорошие новости. Вместо этого они арестовали его по обвинению в убийстве Гая Томаса.