Ночной поезд

– Я никогда тебя не брошу, – произнесла я. – Это та жизнь, которую мы выбрали. Это наша жизнь. Мне другой не надо.

Я посмотрела в его теплые глаза, а он посмотрел на меня, излучая любовь. Я затолкала свои предательские мечты так глубоко внутрь, что уже не сомневалась: он их не увидит. Я чувствовала удушье, но была в безопасности. Этого достаточно, пыталась убедить я себя. Безопасности вполне достаточно. На колени ко мне взобралась Дездемона. Я сначала хотела ее согнать, но потом позволила остаться.

– Я уберу посуду, – сказала я. – Кстати, я тебя люблю.

– Я люблю тебя больше, – возразил Лори, и я уже не в первый раз спросила себя, так ли это на самом деле.

Глава 16

Февраль

Дом Гая Томаса находился на открытой местности за Пензансом. Чтобы до него добраться, мне пришлось взять на поезд свой велосипед и затем поколесить вверх и вниз по холмам. Хотя у меня всегда было чувство, будто Фалмут находится на крайнем западе, теперь я вспомнила, что это не так. Между тем местом, где живем мы, и настоящим западным Корнуоллом пролегают многие мили.

Земля здесь была каменистой, а освещение – иным, каким-то утонченным, почти эфирным. Тут я почувствовала, что нахожусь на самом краю континента, на скалах, выступающих из широкого ложа Атлантики. Воздух оказался необычайно свежим, потому что после Труро в Корнуолле уже не было настоящих городов, а Труро находился на много миль к востоку. Поблизости располагались лишь портовый городок Пензанс, имевший статус гражданского прихода, и деревни.

Жилище Томасов представляло собой массивный каменный сельский дом неподалеку от деревни Сент-Буриан, располагавшейся близ деревни Сеннен и Лендс-Энда[41]. Здесь у меня возникло ощущение, что я нахожусь на краю света, наполненном новыми возможностями – возможностями все изменить. Мне показалось, что даже ангелы могут плавно спуститься с небес и приземлиться передо мной прямо на дороге. Что кусты могут вспыхнуть пламенем.

Неуместным тут оказался фургончик телевидения, припаркованный у ограды поля. Дальше, вдоль всей узкой дороги, наполовину в канаве, стояли припаркованные машины. Ворота, ведущие к дому Томасов, были заперты на висячий замок, и их облепила толпа журналистов, болтающих с черствой беспардонностью. Изо рта у них вылетал пар, образуя маленькие облачка. Журналисты притопывали ногами, отсылали по телефону эсэмэски и казались скучающими и удивительно молодыми. Я-то заранее представляла себе старых, седеющих писак с Флит-стрит[42], но эти розовощекие тинейджеры выглядели так, словно проходили учебную практику.

Я протиснулась мимо них и стала карабкаться на ворота. Когда я уже наполовину перелезла и вид имела самый неэлегантный, все ринулись ко мне и принялись меня фотографировать, просто на всякий случай. Будь я на их месте, тоже бы сфотографировала: я вела себя отнюдь не как типичная гостья скорбящей вдовы. Откуда им было знать, кто я такая!

– Привет, вы друг семьи? – спросил миловидный молодой человек. – Как себя чувствует Диана?

– Как дети? – спросил еще кто-то.

– Извините. – Я почувствовала, что должна что-то сказать. После этого, впрочем, я больше ничего не смогла придумать, поэтому зашагала по подъездной аллее мимо двух кошек (одна была маленькой и рыжей, другая – огромной и черной, напоминающей внедорожник) и притворилась, что не слышу их.

Все изменилось, когда полиция доказала, что Лара находилась на том поезде, когда он выехал из Лондона, и что у нее был роман с Гаем Томасом, причем их отношения распространялись и на их лондонский быт и оба успешно жили двойной жизнью. Все на том ночном поезде о них знали. По утрам персонал приносил им в купе завтрак на двоих, зная, что они частенько опускают верхнюю полку, чтобы провести ночь в одном купе. Если верить газетам, койки были недостаточно широки для того, чтобы на них могли спать вместе даже самые разнесчастные любовники. А теперь Гай был мертв, а Лара так и не нашлась. И поскольку Сэма быстро исключили из числа подозреваемых, все пришли к нелепому выводу, что Лара убила Гая Томаса – по общему мнению, вероятно, непредумышленно, в результате ссоры по поводу того, покинет он свою жену или нет, – и сбежала.

Жена Гая Томаса Диана сначала узнала, что ее мужа убили, а затем – что он с легким сердцем ей изменял. За воротами ее дома толпилась пресса, фокусируясь на сочинении завтрашних заголовков. Личная жизнь ее мужа была во всех газетах и телепрограммах: мир все никак не мог ею насытиться. Я даже отдаленно не могла представить, что творилось у Дианы в душе.

Меня она чрезвычайно интересовала, и мне страшно хотелось с ней встретиться. Поэтому, когда Сэм спросил, не могу ли я нанести ей визит и передать, что он смущен и соболезнует (поскольку ему самому было невмоготу выходить из дома), я ухватилась за эту возможность. Я испросила ее согласия через Александра Зеловски из фалмутской полиции, и Диана Томас сразу же согласилась.

«Возможно, это мазохизм, – написала она в своем электронном письме, – но я чувствую, что хотела бы услышать о Ларе от кого-то, кто ее знал, а не из прессы, которую я стараюсь избегать, хотя и безуспешно. Почему бы нет? Приезжайте. Хуже уже не будет».

Исчезновение Лары по-прежнему оставалось тайной, но первый шок ослабел, и ее пропажа стала теперь неумолимой реальностью. Прошла неделя, снова была суббота, и мало что изменилось. Расследование, которое теперь называлось «Операция Водолей», велось из полицейского участка Пензанса под руководством следственной группы по расследованию особо тяжких преступлений, которая, по словам Алекса Зеловски, являлась высокопрофессиональной командой. Сам детектив-констебль Зеловски, как бы он того ни хотел, не имел отношения к расследованию.

Мы с Лори бесконечно обсуждали это происшествие, но лишь ходили по кругу, и наши теории становились все менее интересными. Согласно заявлениям полиции и прессы, Лара отправилась спать рано, после того как неожиданно отключилась – поговаривали, она сделала это нарочно, чтобы обеспечить себе алиби, которое подтвердили бы те, кто укладывал ее в постель. Однако уже вскоре она поднялась: другой пассажир видел ее примерно в половине первого ночи направлявшейся в купе к Гаю. Утром она исчезла, а Гая нашли мертвым, убитым маленьким, но острым ножом, на котором остались отпечатки пальцев Лары. Пассажиры в обоих соседних купе сообщили, что слышали приглушенные голоса, а еще звуки какой-то потасовки, но в целом ничего серьезного, поэтому на тот момент они почувствовали лишь раздражение от того, что их побеспокоили.

Каждого пассажира из спальной части поезда проверили. Это было легко, потому что их имена вносились в списки и отмечались проводниками, как в старомодных поездах. Имелась, однако, вторая часть поезда, которую пассажиры спальных вагонов называли «экономклассом», – там люди всю ночь сидели в креслах. Я поверила словам Алекса о том, что он почти полностью уверен: никто из пассажиров спальных вагонов не замешан в убийстве. Поэтому я была убеждена, что убийца путешествовал в экономчасти поезда и, вероятно, покинул поезд прежде, чем тот прибыл в конечный пункт.