Сердце Назиании

Эльва, наконец сообразив, что спрятаться ему некуда, отбросил корзинку и палку и, скрючившись, замер на месте. А потом… потом…

– Ой, от него летят какие-то красные искры! – удивилась Пушинка.

И тут же Птицекрыла начало трясти мелкой дрожью, будто тот простудился и приготовился чихнуть. А потом планеролет жалобно скрипнул и неожиданно так сильно накренился, словно собирался перевернуться в воздухе на спинку.

– Птицекрыл отказывается меня слушаться! – воскликнул Солнечник. – Это похоже на… какую-то странную магию! Срочно улетаем, пока еще чего не вышло.

Солнечник со всех сил навалился на руль, и им удалось повернуть. Птицекрыл вновь взмыл вверх, спасаясь от чар. А эльва так остался стоять посреди трясины, обиженно глядя им вслед.

Садовники в окружении

– Наши силы не равны. В открытом бою нам не победить плеснюков. – Многоум обвел взглядом своих садовников. Те держались мужественно. – И к тому же до сих пор нет никаких вестей от Астрагала. А нам бы сейчас так понадобилась его помощь!

– А мне вот другое интересно, – сказал дедушка Ромаший. – Как эти серые нас обнаружили? Может, им рассказал кто? Какой-нибудь плеснюк, например…

– Это ты на Торфоноса намекаешь? – поинтересовался Масленок. – Не мог он, он же за нас, Цветы вон нашел.

– А зачем? Зачем он их нашел? Может, это входило в его коварные планы?

– Ромаший, ты несправедлив к Торфоносу, – возразил Многоум. – Если бы не он, мы бы никогда не освободили Цветы, ведь это он про колыбельную вспомнил. Подумай сам, зачем плеснюкам подсылать к нам Торфоноса?

– Ну, не знаю. Может, им нужно было Цветы отмыть, а у самих не получалось, из-за их немузыкальности.

– Плеснюки бросили Цветы на произвол судьбы. Им они были совершенно не нужны. Так что отстань от Торфоноса. Сейчас нам нужно придумать, как справиться с плеснюками.

– Вообще-то Ромаший не совсем неправ, – вдруг услышали они тихий голос Торфоноса. – Это я рассказал плеснюкам о том, что вы появились в Долине. И указал, где вас можно найти.

– Ага! – воскликнул дедушка Ромаший. – Я так и знал!

– Но тогда почему ты нам помогал? Зачем подсказал, как спасти Цветы? – огорчился Многоум.

– Да потому, что раньше я много чего не понимал. Садовники были для меня чужими. Как и плеснюки. Всю свою жизнь я думал, что совсем один. Такой. Я рассказал все Жироплюху, потому что мне было все равно. Все равно, кто кого победит. Я думал, что вы такие же, как и плеснюки. Но вы оказались другие. И я решил вам помочь. Получается, я первый раз в жизни чего-то захотел. Я захотел стать таким, как вы. И я раскаиваюсь, что рассказал о вас плеснюкам. Но сейчас этого уже не исправишь… И еще. То, о чем я хотел попросить, Многоум. Это… ну, в общем… я хочу стать садовником.

– Где же это видано?! – дедушка Ромаший аж подскочил на месте. – Сначала он сдал нас врагу со всеми потрохами, а потом просится в садовники?! А знаешь ли ты, – он грозно посмотрел на Торфоноса, – что среди садовников никогда, ты слышишь, НИКОГДА не было плеснюков!

– Остановись, Ромаший! – прикрикнул на него Многоум. – То, что он рассказал все плеснюкам, это, конечно же, очень плохо для нас. Но ведь он и сам плеснюк, он никого в тот момент не предавал и поступил с его точки зрения правильно. Другое дело, что он себя плеснюком никогда не чувствовал. Ему было плохо с теми, кто внешне были такими же, как он. А потом он нашел тех, кто похож на него. Но не снаружи, а внутри, в душе. Постарайтесь это понять, – обвел он взглядом садовников. – Хотя, конечно, это очень и очень сложно. Мой приказ будет таким: Торфонос останется с нами. И я запрещаю упрекать его в том, что он сделал, – тут он строго посмотрел на дедушку Ромашия. – Возможно, когда-нибудь, он и сможет стать садовником. Время покажет. А сейчас нам нужно срочно придумать, как победить плеснюков. Все мы знаем, что помощи нам ждать неоткуда. К тому же часть садовников остались в лагере с больными. И о том, что с Цветущей Долиной случилась беда, никто, кроме нас, скорее всего не знает.

Все молчали. Над поляной нависла тягучая тишина.