– Это Данте! Ну неужели вы не видите? – проговорила Филлис почти сердито – до того ей не терпелось получить разъяснения.
– Стало быть, итальянский? – с сомнением спросил я.
– Да. И я так хочу разобрать эту книгу! Отец иногда помогает мне немного, поскольку знает латынь, но у него слишком мало времени.
– У вас, я думаю, также, иначе вы не брались бы за два дела разом, как теперь.
– О, это пустяки! Недавно отец дёшево купил целую стопку книг. Я и раньше немного знала о Данте и очень любила Вергилия. Чистить яблоки совсем легко, но вот если б я понимала старый итальянский… Жаль, что вы не знаете этого языка!
– Жаль и мне, – сказал я, тронутый пылкостью, с какою Филлис произнесла последние слова. – Вот если бы здесь был мистер Холдсворт… Он превосходно говорит по-итальянски – уж это наверно.
– Кто такой мистер Холдсворт? – спросила моя кузина, поднимая глаза.
– Наш главный инженер, первоклассный малый! Чего он только не умеет!
Эти слова были продиктованы мне чистосердечной гордостью за моего патрона, перед которым я преклонялся. Кроме того, сам не будучи образованным и начитанным, я рад был хотя бы заявить, что служу под началом у того, кто блистает обширными познаниями.
– Где же он выучился итальянскому?
– Строил железную дорогу в Пьемонте, а это ведь, кажется, в Италии. Со всеми рабочими ему приходилось говорить на их языке. И я слышал от него, что он без малого два года провёл в чужих краях, где были только итальянские книги.
– Ах! – воскликнула Филлис. – Как бы было славно…
Сказав эти слова, она осеклась. Я не знал, следует ли говорить то, что пришло мне на ум, и всё же произнёс:
– Если вы желаете, я попрошу его разрешить ваши затруднения.
С минуту помолчав, Филлис ответила:
– Нет, не нужно, пожалуй. Но я вам очень признательна. Быть может, со временем я сама всё разберу, хотя бы вообще. К тому же я лучше затвержу слова, если никто не будет мне подсказывать. Теперь же я должна отложить книгу, а вы ступайте в столовую. Ещё не готово тесто для пирогов, а по субботам у нас всегда бывает холодный обед.
– Нельзя ли мне вам помочь?
– О, пожалуйста. Вернее, помогать не нужно, но я буду рада, если вы останетесь для компании.
Слова Филлис были мне одновременно и лестны, и огорчительны. Я не без удовольствия отметил, что нравлюсь кузине. У меня доставало глупости примеривать на себя роль любовника, но притом доставало и ума осознать, что, ежели бы у неё родились такие помыслы, она, конечно, не выразила бы своей симпатии ко мне столь откровенно. В утешенье я сказал себе, что Филлис мне не чета: эта девушка в детском переднике переросла меня на полголовы, читает книги, о каких я даже не слыхивал, и рассуждает о них так, будто для неё они намного интересней любых житейских дел. С тех пор я никогда больше не думал о моей дорогой кузине Филлис как о женщине, которую однажды мог бы назвать своею спутницей и владычицей своего сердца. Однако, навсегда прогнав эту мысль, я лишь упрочил нашу дружбу.
Поздним вечером пастор вернулся из Хорнби, где обходил дома своих прихожан. Очевидно, лишь немногое из того, о чём он тревожился, было высказано им вслух, но и из этого стало ясно, что дневной труд не принёс ему удовлетворения: