Я повернула голову, открыла второй глаз и приподнялась на локте. Клянусь, вскочила бы! Не будь я голой.
Рыжий мерзавец, сидевший рядом со мной, имел очень сосредоточенный вид. Нахмуренные брови, волосы убраны в одну косу. Одет...
— Не шевелись, пожалуйста. Лежи как лежала, — сквозь зубы, почти приказным тоном.
Так. У меня больше нет вариантов снять печать, и этот гад решил осуществить супружеское право? Мол, теперь деваться мне некуда?
А ведь некуда, Мирра! Как она сказала, жрица с грустным взглядом? Люби его, возьми его... Нет уж. Пусть берет сам, раз уж все так. Тем более сам велел: «Не шевелись». Вот и не буду!
Спина жила отдельно от меня. Млела от блаженства. Да что там — все тело млело! Как всегда. Стоит безумному ленейри меня коснуться, как я сама становлюсь безумной! Нет, не я — тело! Тело, подчиненное проклятому меронину!
Я мрачно уткнулась носом в простыню и все-таки спросила:
— Что ты делаешь?
— Снимаю печать. — И тон совершенно бесстрастный, вот же сволочь!!!
Стоп.
ЧТО он делает?..
— Ка-какую печать?! — пискнула я.
— Мирра. Я снимаю с тебя свой меронин. Лежи спокойно. — Он вдруг громко втянул в себя воздух и добавил: — Наслаждайся.
Это что — шутка такая?
— Ярр...
Я скосилась на свое плечо и ахнула. Дракончика не было! Точнее, не было хитрой мордочки, вместо нее на коже проступали расплывчатые красные линии... бледнеющие на глазах.
Все.
Больше никто не подмигнет мне наглым синим глазом. И меронин не подмигнет, и его хозяин, думаю, тоже.
Если бы про это написали в книге, то написали бы так: «И огромное, невероятное счастье охватило ее». Только это было бы неправдой.
Я тупо пялилась в оранжевую простыню и не ощущала даже облегчения. Если честно, ничего не ощущала. А если еще честнее — откуда-то изнутри медленно поднималась обида.