— Ярр. Я обидела тебя. Я сбежала с твоего выступления. Я...
На мои губы легла твердая ладонь.
— Перестань, — мягко сказал он. — Я сам виноват. Практически во всем. И мы уже так много обо всем этом говорили, Мирра. Но если ты хочешь выяснить что-то еще, я готов тебе ответить. Наверное, зачем я тебя обманывал, да? Понимаешь...
Запах... этот будоражащий, чуть горький, чуть пряный, с какими-то новыми, резкими нотками костра...
Да это же...
Я мотнула головой, освобождаясь от его руки, и выкрикнула:
— Мясо горит!
На самом деле, это завораживающее зрелище — мужчина у плиты. По крайней мере для меня, потому что Мидьяр Ле-Кинаро первый мужчина, которого я вижу за этим занятием.
Я следила за его движениями, не отрываясь. Как в скользящим шагом переходит от плиты к столу, как сыплет в сковороду сыр, как отбрасывает за спину мешающую косу...
Следила и понимала, что готова смотреть на это каждое утро. Правда, заставлять мужчину готовить ежедневно — это точно нехорошо!
Потом он убрал на столе, разложил по тарелкам еду, налил сок, а я все смотрела и смотрела... И понимала — неважно, что именно он делает. Меня просто околдовывают его движения. Любые.
— Ешь! — приказал Ярр, орудуя вилкой и ножом. — Я же знаю, что ты голодная. Потом поговорим...
О чем и зачем? Да, утром я думала, что до вечера найду, что ему ответить. И, кажется, нашла. Наверное, ни здравого смысла, ни логики в моей находке нет. Но разве все это есть в галантных походах в ресторацию или в букетах, тщательно упакованных в цветочной лавке? К тому же у нас уже была заваленная цветами спальня и несколько самых разных встреч «на людях».
А сейчас... Вот ромашки в кувшине, вот мясо, вкуснее ресторанного, вот мужчина, с которым за несколько дней мы словно целую жизнь прожили. Который безоговорочно взял на себя всю вину за то плохое, что между нами случилось. В том числе за мои страхи и мою глупость.
И это — МОЙ мужчина.
Когда он потянулся, чтобы налить мне еще соку, я отставила чашку в сторонку. Встала. Мидьяр тоже поднялся и вопросительно уставился на меня. А я вздохнула и прыгнула на него, очень надеясь, что не уронит от неожиданности.
Не уронил. Схватил в охапку и тесно прижал к себе.
У меня даже в глазах поплыло от яркого ощущения счастья. От миндаля, мешавшегося с корицей, от плавившегося внутри шоколада, от накатившего восторга и совсем маленькой капли страха.
Да, я права. Меронин ничего не изменил. Все было так же, как до него. И так же, как с ним.
Это очень просто, Мирра. Люби его. Позволь ему. Позволь себе. Ведь этому действительно ничего не мешает.