— Я не могу сейчас... — хрипло сказал мой мужчина. — Не могу контролировать свою внешность. Слишком хочу тебя. Слишком сильно. Позже... наверное, смогу. Когда...
— Ярр, — сказала я, продолжая завороженно его рассматривать. — Ты только птичью маску не надевай, ладно? Остальное... неважно.
И снова услышала протяжное, недоверчивое:
— Ла-авелин?..
— Жрица сказала, что мы должны осуществить супружеское право. И мне ужасно жалко, что мы давно этого не сделали.
— Должны... — эхом повторил Мидьяр, и на его лице появилась привычная нахальная ухмылка. — Ну раз она сказала! И раз тебе жалко...
Меня подхватили на руки, и я немедленно обвила руками сильную шею, запустила пальцы в косу и уложила голову на широкое плечо. О Создатель, как же хорошо!
— Я хочу тебя, — прошептал бархатный голос в самое ухо. — Я хочу тебя так, как никогда никого не хотел. Лавелин... Я не называл так никого и никогда. Я буду называть так тебя, нравится тебе или нет.
И я знала, чувствовала, что он говорит правду.
— Мне нравится, — призналась тоже шепотом.
— Я так хочу тебя... — повторил он хрипло.
— Да, — откликнулась я и провела губами по его шее. Какая гладкая кожа... и этот терпкий вкус, и миндальный запах... — Я тоже тебя хочу...
Когда тебя несут на руках — это как полет. А если несет любимый, полет превращается в предвкушение. Предвкушение полета иного, заоблачного, невыносимо блаженного, в конце которого ждет... наверное, счастье? Хотя в этот момент мне казалось, что стать еще счастливее просто невозможно.
Когда меня положили на кровать и оставили одну, я испытала даже не разочарование — пустоту и одиночество. Особенно когда открыла глаза и никого не увидела. Только бежевый потолок своей спальни.
Мгновенно повернувшись на бок и приподнявшись на локте, я облегченно вздохнула: вот он, никуда не делся! Расстегивает так мешавший мне камзол и не сводит с меня глаз. И да, плохо владеет собой, с трудом выпутывает пуговицы из петелек. Зачем, зачем на форменных камзолах столько пуговиц?! И почему Ярр не снял его сразу, как пришел?
С рубашкой он справился гораздо быстрее и встал около меня на колени. Отвел со моего лба прядь волос и с удивленной нежностью проговорил:
— У тебя в глазах словно звезды горят. Так необычно, лавелин... Раньше там словно был разлит кофе. А теперь уронили звезды.
Легкий поцелуй по очереди коснулся моих век. А потом теплые пальцы начали расстегивать блузку, так медленно, словно никуда не торопились. А когда блузку потянули с плеч, я вдруг смутилась. Да, он видел меня раздетой. Мы даже спали в одной постели... Но то было совсем другое, а сейчас...
Едва ощутимые прикосновения к груди заставили беззвучно ахнуть и выгнуться от впервые испытанного ощущения. Постель рядом прогнулась, и к пальцам присоединились губы.
— Красивая... До чего же ты красивая! Моя... Ми-ирра-а...