– Ромуальд Майорчик, – представился молодой, бритый, необыкновенного изящества человек, явившийся в сопровождении потертого человека в серой шинели и с пистолетом, – чем могу быть полезен?
– Очень приятно, – неуверенно отозвалась комиссия, – видите ли, вот касса, а труп потонул в меланхолии вместе с ключом.
– Которая касса? – спросил Майорчик.
– Как которая? Вот она.
– Ах, вы это называете кассой? Извиняюсь, – отозвался Майорчик, презрительно усмехаясь, – это – старая коробка, в которой следует пуговицы держать от штанов. Касса, дорогие товарищи, – заговорил месье Майорчик, заложив лакированный башмак за башмак и опершись на кассу, – действительно хорошая была в Металлотресте в Одессе, американской фирмы «Робинзон и Кº», с 22 отделениями и внутренним ящиком для векселей, рассчитанная на пожар с температурой до 1200 градусов. Так эту кассу, дорогие товарищи, мы с Владиславом Скрибунским, по кличке Золотая Фомка, вскрыли в семь минут от простого 120-вольтного провода. Векселя мы оставили Металлотресту на память, и он по этим векселям не получил ни шиша, а мы взяли две с половиной тысячи червей.
– А где же теперь Золотая Фомка? – спросила комиссия, побледнев.
– В Москве, – ответил месье Майорчик и вздохнул, – ему еще два месяца осталось. Ничего, здоров, потолстел даже, говорят. Он этим летом в Батум поедет на гастроль. Там в Морагентстве интересную систему прислали. Германская, с двойной бронировкою стен.
Комиссия открыла рты, а Майорчик продолжал:
– Трудные кассы английские, дорогие товарищи, с тройным шифром на замке и электрической сигнализацией. Изящная штучка. В Ленинграде Бостанжогло, он же графчик Карапет, резал ее 27 минут. Рекорд.
– Ну и что? – спросила потрясенная комиссия.
– Векселя! – грустно ответил Майорчик. – Пищетрест. Они потом гнилые консервы поставили… Ну, что же с них получить по векселям? Ровно ничего! Нет, дорогие товарищи, бывают такие кассы, что вы, прежде чем к ней подойти, любуетесь ею полчаса. И как возьмете в руки инструмент, у вас холодок в животе. Приятно. А это что ж? – И Майорчик презрительно похлопал по кассе. – К-калоша. В ней и деньги-то неприлично держать, да их там, наверно, и нет.
– Как это – нету? – сказала потрясенная комиссия. – И быть этого не может. Восемь тысяч четыреста рублей должно быть в кассе.
– Сомневаюсь, – заметил Майорчик, – не такой у нее вид, чтобы в ней было восемь тысяч четыреста.
– Как это по виду вы можете говорить?
Майорчик обиделся.
– Касса, в которой деньги, она не такую внешность имеет. Эта касса какая-то задумчивая. Позвольте мне головную дамскую шпильку обыкновенного размера.
Головную дамскую шпильку обыкновенного размера достали у машинистки в месткоме. Майорчик вооружился ею, закатал рукава, подошел к кассе, провел по шву пальцами, затем согнул шпильку и превратил ее в какую-то закорючку, затем сунул ее в скважину, и дверь открылась мягко и беззвучно.
– Восемь тысяч четыреста, – иронически усмехался Майорчик, уводимый человеком с пистолетом, – держи шире карман, в ей восемь рублей нельзя держать, а вы – восемь тысяч четыреста!
Действительно, никаких восьми тысяч четырехсот там не было. Потрясенная комиссия вертела в руках документ, представлявший собою угол, оторванный от бумаги. На означенном углу были написаны загадочные и неоконченные слова:
«Map…